Мир малых дел поглотил меня.

Пока освобождаюсь, продолжаю слушать лекции Быкова о русской литературе – они местами завиральные и отчаянно милые. Мне больше всего нравится, что Быков у всех классиков находит любовь к жизни. Даже не любовь к жизни, а бешеную жизненную энергию, гениальную витальность. Казалось бы, где у Цветаевой хотя бы намек на жизнелюбие – а Быков видит: вот она, суровая, стоическая воля к работе, к великому творчеству. Ахматова? Ахматова в изложении Быкова – вообще Полианна. Это, скорее всего, ненаучно, но здорово, потому что быть сильным, злым и веселым сейчас – первое дело.

И вот я нашла самую завиральную из его лекций! Не лекция – а таблетка-озверин для академически настроенного слушателя. Всю лекцию Быков проводит вычурную параллель между лермонтовским Демоном и Карлсоном как архетипическими летающими сущностями, которые являются чистым душам. Это чистая фоменковщина (которую я тоже люблю), выдуманная метаправда, справедливо приравнивающая Эхнатона к Петру Первому. Что для историка – ахинея, то для математика – конструкция.

Действительно, можно представить себе, как люди представляют себе нечто больше их – таинственную суперсилу. Нечто летающее, нечто могущественное и поразительное. Это так естественно – у всех есть сказки про драконов, крылатых коней, валькирий и всякое такое. Но, поскольку суперсила выдумана, ей приходится липнуть к нам, к своим бескрылым создателям, чтобы продолжать свою иллюзорную жизнь.

Лекция, конечно, не о выдумках, а о нас – если в девятнадцатом веке к мечтательной душе слетел эпический Демон, ого-го, какой масштаб, то в двадцатом это был уже камерный Карлсон, и к двадцать первому коллективный образ летучего гения упростился до Супермена. Ангела в эту линейку я пририсовала от себя, потому что до романтического увлечения демонами и задумчивыми вампирами были серафимы и херувимы.