Мы сейчас живем недалеко от Переделкино. Я в легендарный поселок еще ни разу не доехала – летом побеждала Кубинка с танками, Звенигород и московские парки, но собираюсь. Самой интересно, во мне вдруг проснулся краевед-любитель, и Косте покажу дом Чуковского.
Для теоретической подготовки и в рамках трудного решения больше читать о российской истории купила “Станцию Переделкино: поверх заборов”. Сначала разочаровалась, потому что это и не пленительные воспоминания о детстве, проведенном в писательском заповеднике, и не острые наблюдения за знаменитыми соседями. Ну так, кто на ком женился, небольшая порция анекдотов. Довольно скучное чтение. Но свой интерес в нем есть: прежде всего в том, что человек рассказывает о каких-то естественных для него вещах, которые мне кажутся поразительными.
Я поняла, насколько у меня сбита хронология по отношению к писателям двадцатого века: у меня всегда было ощущение, что когорта авторов условно-околореволюционного преиода (Гумилев, Ахматова, Блок, Цветаева, Чуковский и др.) исчезли сразу после революции, а авторы-фронтовики (соответственно, Твардовский, Симонов, Фадеев и др.) закончили свое существование сразу после войны. То, что они все (окей, кроме Гумилева) жили намного дольше, и у них была еще какая-то история на десятилетия потом, я не осознавала, хотя приблизительные даты жизни формально и знала. Нет, в моем внутреннем мире первая группа существовала исключительно в революционном Петрограде, а вторая – непременно сидела в теплушке.
В этом смысле “Станция Переделкино” оказалась полезным чтением, потому что в ней все эти авторы длинно и скучно обходят свои дачи, спорят из-за квартир и участков, журят непутевых внуков, и, в общем, дотягивают практически до условно-моих дней. Не живут непрерывно в “Хождении по мукам” и “Живых и мертвых”. Самой смешно.
Из анекдотов больше всего понравилось, как отец автора якобы сказал Фадееву: “Эпигона Льва Николаевича Толстого прошу уйти с моего участка”. По-моему, это дико, гомерически смешно.
Сказочик Бажов – дед Егора Гайдара. И умер в пятидесятом году. Аааааа, я думала, Бажов – персонаж из тьмы веков, древний сказитель.
Отличнейшая история: в “Молодую гвардию” попал роман Николая Островского “Как закалялась сталь”, вещь понравилась, дали редакторам в работу, но рукопись пропала. И есть версия, что второго экземпляра у Островского не было, и черновиков не было, потому что он по состоянию здоровья писал ее один раз и набело. Для спасения ситуации Караваева и Колосов вспомнили все, что могли, из прочитанного и сочинили остальное заново.
Однажды автор вместе с внуком Чуковского шли к ним на дажу и застали Чуковского, шофера и графика Бунина, топивших в бочке с дождевой водой кота, завернутого в одеяло. Очень странная история, непонятно, зачем топить взрослого кота, зачем заворачивать в одеяло (хорошая же вещь) и зачем это делать второем. В дневниках Чуковского случай, скорее всего, был описан, но потом удален при редактированию дочерью.
Когда молодые оттепельные писатели шпыняли Симонова за то, что мастодонты его эпохи продавались, Симонов веско ответил: “А вас покупали?”
По итогам “Станции Переделкино” решила прочитать Катаева. Открыла “Белеет парус одинокий”, противный донельзя по школьным воспоминаниям, и удивилась, как же это здорово написано. В ближайшие выходные или просто относительно свободный день с хорошей погодой поедем в Переделкино.