Suspicious Minds: Why We Believe Conspiracy Theories
Главное открытие книги: оказывается, у шапочки из фольги есть изобретатель – некий Хаксли (однофамилец), который в 1927 году пришел к выводу, что может телепатически влиять на других людей, но, пуская в дело эту способность, становится уязвимым сам. Решением стал экран на голову из тонкого металла, который проще всего выполнить в форм-факторе шапочки из фольги.
Я всегда любила безумные теории с объяснениями, как оно на самом деле – в моем сердце есть место для всех Фоменко мира. Но ужасно не люблю теории заговора, особенно, после того как достаточно близко столкнулась с их адептами. До неприличия раздражаюсь, хочется как-то особенно настойчиво донести всем адептам, многозаначительно покачивающими головами, что американцы высаживались на Луну, ВИЧ существует и что теплый декабрь в Москве – не результат адской многоходовки мировой закулисы.
Пока читала книжку, даже призадумалась – чего это я так. Потом поняла, что в классической теории заговора мне противна идея организованной злой воли таинственных негодяев. Потому что за свою уже шестнадцатилетнюю карьеру в самых подходящих для конспиративных теоретиках местах я познала истину: единой воли не существует, центра принятия решений нет, все складывается из индивидуальных и микрогрупповых интересов, которые, чаще всего, выливаются в невыносимо дурацкие поступки.
У меня удачная профессия: на придурковатых гиков-айтишников никто особенно не обращает внимания, но они всем нужны. Примерно вот в таком вот я участвовала много раз:
но это не Спектр, не ложа, не первый орден и не боссы из корпорации Амбрелла, это просто встреча людей, каждый из которых пытается сделать что-то свое, но по дороге постоянно забывает, что именно. В общем, это плохо прикрытый хаос.
Сама по себе книжка получилась интересная, хотя глубокое исследование вопроса “почему ни одна теория заговора не останется без последователей” не кажется мне таким уж важным. Автор поддает нейросайнса и сводит все к тому, что легкая паранойка и ощущение своей уязвимости перед лицом неконтролируемых сил – нормальное человеческое качество, и к этому добавляется влияние вшитого в мозг механизма всюду находить патерны, объяснялки и сюжеты. Он только забыл добавить, что нам всем, и в самом деле, очень много врут. В аптеках действительно продаются кусочки мела под видом лекарств, спецслужбы действительно обладают удивительными возможностями слежки за гражданами, и … действительно … черт, если я это напишу, мне придется вас всех убить, возможности современных технологий позволяют мне вас всех, как минимум, найти. А хотелось бы. Не убить, конечно же, рассказать удивительные истории, свидетелем и участником которых я успела побывать за свою шестнадцатилетнюю карьеру гика сильных мира сего. Но нет, есть такая штука, как профессиональная тайна.
Собственно, теория заговора отличается от попытки раскрыть зловещую тайну наличием всесильных заговорщиков. Автор объясняет эту тягу найти объяснение всему в действиях условных тамплиеров естественным для человека архетипом суперзлодея. Боже мой, да если бы эти тамплиеры существовали, как же было бы прекрасно. Существование организованной злой суперсилы дает шанс на организованную незлую суперсилу. Да хоть на что-нибудь организованное. Самая же страшная тайна заключается в отсутствии реальной тайны – братства льда нет, никто не смотрит на нас с вниманием кукловода, мы сами по себе. Никого нет, кроме нас, взрослые – это мы. Тамплиеры – тоже мы, как верно вывел Умберто Эко.
В желании (да, желании) людей увидеть за кризисом, падениями несчастных самолетов, таинственными знаками в посланиях единый мастер-план таинственных правителей мира я вижу тяжелые daddy issues. Вот где беда-то: люди хотят иметь могучую фигуру родителя, пусть даже и невидимого, и подсыпающего бром в кашу. Справляться с этим всем нужно каждый день, потому что страшная потребность в суперродителе создает вакуум, который втягивает на постамент, кого придется, и некоторое время этот кто-то даже исполняет выданную историей роль. Нам на беду.