Так загналась с работой, что несколько раз по выходным начинала писать отзыв на книжку, но по привычке делала клиентскую концепцию, однажды клиент ее принял, и теперь мне нужен кот. Шутка. Правда в том, что при интенсивной рабочей занятости мозга и читать, и писать отвлеченное трудно, но необходимо, потому что это то пространство произвольного действия, которое, как обещает Виктор Франкл, делает тебя свободным человеком в любых условиях.

Жизнь Эрвина Шредингера, кстати, полна произвольным действием. Вот чем хороша настоящая карьера ученого, так это возможностью иметь этого пространства столько, насколько хватит личного калибра – Шредингер себе сделал целый новый раздел физики плюс хороший кусок философии. Конкретно эта биография хороша тем, что в ней есть вставные главы, разъясняющие основные идеи квантовой механики, причем, очень понятно – стоит почитать, чтобы уловить суть и уже разобраться, в чем там дело с хрестоматийным котом.

Сама по себе фактология биографии Эрвина Шредингера не то что бы особенно увлекательна, если не считать его богатой и неортодоксальной любовной жизни, в которой есть место юным любовницам, внебрачным детям и устойчивым треугольникам. Но поскольку он проживал эту жизнь в дважды военной Европе, можно увидеть ту часть истории, которая для нас часто заслоняется нашими внутренними трагедиями. Самая тяжелая часть – это про неоднозначные отношения Шредингера с нацистами. Он вернулся с семьей в Австрию в 1936 году, чтобы стать профессором Грацкого университета, и это было гнездно самого чистопробного нацизма. Поскольку до этого Шредингер успел уйти из Берлинского университета и на какое-то время осесть в Англии, ему пришлось – ради возможности жизни на родине – присягнуть фашистам на верность и написать открытое письмо с признанием своих ошибок и радостным приветствием новому порядку. Письма оказалось недостаточным: на ключевые посты назначались не просто соглашатели, а пламенные нацисты, поэтому Шредингер все-таки потерял свой почетный пост в венском университете, а программу университета Граца постепенно смещали в сторону полезных предметов вроде взрывного дела. Шредингер почувствовал себя несколько менее уверенно, возможностью заполучить мировое светило воспользовались ирландцы, которые помогли физику, его законной жене, “второй жене” и их общей дочери боком-боком, через Италию перебраться в Дублин, где прожил много лет, пока не смог вернуться домой, в Австрию, где ученый и закончил свои дни.

Квантовая механика, которую 99% популяции вынуждены воспринимать в метафорах, часто кажется отдушиной, основанием для чудес: нам обещена квантовая телепортация, множественность миров и какая-то особая осмысленность мира, нуждающегося в наблюдателе. Об этом – о том, как замирает сердце, когда думаешь, что все не просто так, что тепловая казнь мира отменяется, есть хорошая книжка “Наша математическая вселенная”. Там как раз обещание квантового бессмертия и множественности миров, и всего такого.

Я долгое время думала, что трепет и полет воображения квантовой физики – артефакт непонимания широкой публикой сути вопроса, а для профессионалов это все просто уравнения. Но, возможно, все наоборот. Шредингер еще в голодную Венскую зиму 1918-1919, когда, если лошадь полицейского оцепления вокруг раздачи продовольствия падала, то через десять минут от нее оставался уже скелет и требуха, мясо срезала толпа, увлекся индийской философией с ее идеей множественности миров, замкнутости и вложенности бытия. Он всерьез писал работы “Существует ли “Я””, “Что есть реальность”, “Что есть жизнь”, “О предопределенности и свободе воли”.  В общем, обо всех тех вещах, которые волнуют ожившую звездную пыль, читающую популярные книжки о квантовой физики. И я думаю, что квантовая физика – с точки зрения академического подхода штука не веселее сопромата – заставляет дилетантов чувствовать прикосновение тайны, потому Шредингер сделал ее такой.