Рукою великанши

Пациент Г.М.

Patient H.M.: A Story of Memory, Madness, and Family Secrets

Реклама обещает, что это – Оливер Сакс пополам со Стивеном Кингом. Ну, почти. Это книжка “четыре в одном”: про историю психорирургии и вообще лечения душевнобольных в США, про историю изучения органической основы человеческой памяти, про развитие медицинской этики и бонусом – семейная история, как дедушка автора, похоже, сделал бабушке автора лоботомию.

Дедушка автора был знаменитым нейрохирургом, который, кроме прочего, всерьез занимался психохирургией – то есть, коррекцией душевных болезней скальпелем. Еще он был слегка сверхчеловеком: гонял на дорогих спортивных тачках, участвовал ради шутки в корриде, собирал умопомрачительные докторские вечеринки. На одной из таких вечеринок он решил покатать коллегу на новом мотоцикле, в результате чего на дедушку приземлился этот мотицикл вместе с коллегой. К счастью, вокруг была толпа хирургов. К сожалению, один из этих хирургов был соперником дедушки – и дедушка не сразу поверил, что ему действительно нужно удалять раздавленную селезенку, поскольку оперировать должен был соперник, и как-то это страшновато. Убеждали всем консилиумом, и потом друг-соперник пришел к отходящему от наркоза пациенту с банкой формалина, в которой плавал раздавленный орган: ха-ха, кто был прав. Долго еще тот второй хирург хранил эту банку в своем кабинете с подписью “Раздавленная селезенка Бешеного Билла”.

Такой отличный доктор. И, в отличие от коновала Вальтера Фримана (главного адепта лоботомии в США, который покалечил несчастную Розмари Кеннеди в числе еще тысяч женщин) делал все профессионально. Но тоже сотнями и сотнями. Однажды его пациентом стал вполне душевноздоровый молодой мужчина, страдавший от тяжелой формы эпилепсии. Доктор проделал два небольших круглых отверстия по бокам черепа, обнажил ткани мозга. Не увидел ничего сколько-нибудь подозрительного – нормальный мозг на вид. Но где-то в этом мозгу таился очаг болезни, поэтому он на всякий случай удалил много чего кусками. После этого пациент Г.М. остался при своей эпилепсии и потерял способность запоминать события, произошедшие после операции: даже не как в кино “Пятьдесят последних поцелуев”, где героиня помнила весь день, пока не заснет, а хуже: пока концентрируется на чем-то помнит, как только отвлекся – все, забыл.

При том, что Г.М. изучали постоянно и накопили тонны скриптов интервью, результатов разных опытов и экспериментов – Г.М. был одним из наиболее изученных людей в мире во всех отношениях, особо великих открытий с ним не сделали. Сотни статей написали, много чего узнали, но вот прямо прозрения не наступило. Главное, что удалось понять, стало результатом интересного наблюдения: Г.М. забывал все, как золотая рыбка, но сохранял возможность накапливать некоторые умения. Например, в задачах типа “нарисуй геометрическую фигуру, глядя на перо в зеркало” он постепенно совершенствовался, хотя каждый раз ему казалось, что он выполняет это задание впервые. В результате было введено различение между эпизодической памятью – запоминанием сюжетов и историй из жизни, а не просто фактов, и семантической – компедиумом отдельных друг от друга фактов, источник которых уже и неизвестен человеку: Париж – столица Франции, уран радиоактивен. Г.М. хорошо помнил такие штуки (и вообще имел очень высокий IQ. Возможно, потому что никогда не скучал и не отвлекался во время тестов на IQ, все же такое новенькое), тогда как именно истории, связности событий ему не давались. Считается, что с годами у всех людей эпизодическая память переходит в семантическую: яркие жизненные сюжеты постепенно линяют до простых фактов родился-женился. Это все, конечно, тонкие наблюдения, но не прорыв в понимании сути памяти.

Автор книги встретился и с “современным Г.М.” – молодым человеком, у которого опухоль разрушила примерно теже отделы мозга, который страдал от похожих симпотомов. Жалко, что этому юноше в книге посвящено так мало места – очень уж интересно, как он компенсировал свою проблему. Например, Г.М.2.0 постоянно ходит с смартфоном и фотографирует все, чтобы как-то поддержать связность своей жизни. Он водит машину с навигатором. В доме у этого пациента установлена система видеонаблюдения, чтобы защитить его от мошенников – некоторые знакомые (!) “одалживали” у парня деньги снова и снова, пользуясь тем, что он все равно забудет. Г.М.2.0 даже читает новые для себя книжки: каждые несколько страниц делает пометки на полях с кратким итогом, что там случилось.

По смешному совпадению, как раз, пока я читала эту часть Patient H.M. коллега рассказала мне (вне всякой связи абсолютно) историю из жизни знакомых: там бабушка, страдающая от серьезного ухудшения памяти, очень любила Санта-Барбару и после каждой серии писала подробный рекап, чтобы в следующей серии улавливать нить событий. Тогда, правда, еще не знали, что это рекап, и через двадцать лет их будут писать вполне себе молодые и модные люди. История заканчивается грустно: кто-то из родственников выбросил все бабушкины тетрадки с конспектами, и она не смогла продолжить смотреть сериал, потому что включиться в него с середины, не зная, кто на кому там кто, оказалось непосильным.

Вот этот момент – с реальной ценностью исследований Г.М. остается неясным. Шестьдесят лет беднягу обследовали со всех сторон, проводили эксперименты и писали сотни статей. Мне кажется, там может все построено вокруг грантов и академических карьер, а не реальным научным поиском. Одним из двух главных в мире специалистов по Г.М. по случайности стала бывшая соседка семьи автора Сьюзан Коркин, которую он знал как подругу своей матери. Когда автор решил начать свою большую журналистскую карьеру, он предложил редактору Эсквайра историю, которая была бы одновременно и острой, и захватывающей, и глубокой, и связанной с его личной судьбой: историю знаменитого пациента Г.М., который стал таковым после операции деда. Редактор горячо одобрил, автор обратился к Коркин, которая сначала не ответила ничего, потом сказала, что заявку на статью надо немедленно отобрать, потому что никаких встреч с Г.М. не будет никогда, никакой информации, ничего, спасибо-пожалуйста.

Не то чтобы автор в чем-то обвиняет Коркин напрямую, но описывает ее как довольно вздорного карьериста от науки. Она долго уворачивалась от встречи, не давала встречаться с самим Г.М. объясняя это защитой тайны личности, которую автор довольно легко раскрыл, сопоставив обрывочные сведения из сотен статей о герое. Самое вопиющее – уже после смерти Г.М. и перед собственной отставкой Коркин отправила в шредер тонны сырых материалов исследований: все эти расшифровки интервью, отчеты об экспериментах – все. Что-то здесь нечисто, как мне кажется.

Коркин пыталась создать светлый образ Г.М., описывая его как просветленного, человека, живущего здесь и сейчас, в моменте, не отягощенного мыслями о прошлом и будущем. На самом деле, конечно же, это было не так. Г.М. был очень несчастен. Отрочество и юность он страдал от жестоких приступов эпилепсии. Всю свою длинную жизнь (1926-2006) провел в лимбо беспамятства. Страдал от приступов ярости, болел, ужасная судьба у человека.

Уровень медицинской этики в этих всех исследованиях – ну эээ. Во время операции в мозгу Г.М. остались металлические скрепы, которыми док зажимал сосуды. Точный состав сплава был неизвестен, поэтому МРТ мозга было рискованным мероприятием: если скрепы обладали бы магнитными свойствами, то они могли бы устроить торнадо в черепе, другой вариант – они могли бы просто очень сильно нагреться, что тоже не здорово. Но исследователи такие: а давайте попробуем, скорее всего, нейтральные там скрепы. Обошлось.

Отдельная трагикомедия разыгралась вокруг мозга Г.М. когда он скончался в 2006 году. Коркин протолкнула идею с опекуном Г.М., слегка наврав, что этот человек – ближайший живой родственник пациента, хотя у того были в живых кузены и поближе, который подписал информированное согласие на донацию покалеченного мозга Г.М. в интересах науки. Сразу после смерти пациента его мозг извлекли, положили в чемоданчик, и Коркин (работающая в MIT) передала его хирургу Аннеси для последующей препарации в Калифорнийском Университете. Хирург четыре года делал срезы, обнаружил, что в у Генри была в ходе той давней операции повреждена еще и лобная доля мозга  в левом полушарии. Это открытие здорово подорвало всю предыдущую научную работу, поскольку она делалась в предположении, что у пациента лобные доли остались нетронутыми. В результате за обладание этим покалеченным много раз мозгом разыгралась длинная юридическая война между Масачусетским институтом, которые вел исследования еще живого Г.М. и Калифорнийским университетом, в результате которого Калифорния проиграла.

И о бабушке с дедушкой. Еще один сюжет книги – это история психиатрического лечения в США. Однажды бабушка героя, мать троих маленьких детей и жена преуспевающего хирурга, начала слышать голоса и испытывать приступы неконтролируемой памяти. Дедушка отвез ее в дорогую клинику, где – нейролептиков тогда еще не придумали – практиковали методы лечения, прямо вдохновленные экспериментами над людьми в фашистских лагерях смерти. Так в научной статье о воздействии длительного экстремального охлаждения и написали сами же автора метода. Гипотермия, гипертермия, электрошок, все такое. Ни одного доказательства, что это работает не было, но надо же что-то делать.

Бабушку лечили-лечили, история болезни, которая попала в руки автора была явно неполна, поэтому всю картину восстановить невозможно. Через многие годы она вышла из лечебницы, превратившись из веселой путешественницы в свою же тень. Но жила воплне полноценной жизнью. Однажды, когда все трое детей уже начали учиться в колледжах, она поехала в Неваду, зашла в контору, специализирующуюся на скоростных разводах, заполнила документы и оставила дорогое обручальное кольцо в специальной коробке, которую жулик-юрист поставил, чтобы таким образом слегка обирать нервных разводящихся. Переехала в Нью-Йорк, устроилась на работу ассистентом в рекламном агентстве, потом получила дополнительное образование и преподавала в школе для умственно-отсталых детей. Непонятно, оперировал ли ее муж – документов нет, спросить уже некого. Коллеги доктора считают, что он вполне мог помочь несчастной жене и сделать ее более контролируемой. Тем более, что док был штатным нейрохирургом в той самой лечебнице и оперировал нон-стоп. Однажды он даже “соревновался” с Вальтером Фриманом, но это уже другая история.

Очень захватывающе.

Также можно прочитать:

  • Про “Вечную жизнь Генриетты Лакс” – как девушка-журналистка начала изучать биографию женщины, чьи раковые клетки стали основой “бессмертной” клеточной культуры, а в итоге практически усыновила всю ее огромную бедную семью. Мощное высказывание на тему медицинской этики.
  • Про “Розмари. Дочь семьи Кеннеди, о которой не говорили” – как младшая сестра Президента Кеннеди писала с ошибками, шумела в обществе и интересовалась мальчиками, и поэтому ей сделали лоботомию. Зато потом Кеннеди много занимались правами душевнобольных.
  • Про “Далеко от яблони”. Никто не может иметь со мной дело и увернуться от рассказа об этой книге. Великая история примерно обо всем – о родительстве, смерти, возможности любить безнадежных людей, принципиальной ограниченности человеческой жизни.
  • Про “Элизабет пропала” – ужасно грустный детектив – не детектив, как старушка в маразме пытается разобраться, куда делась ее лучшая подруга Элизабет, но узнает нечто другое. А потом все равно забывает, потому что маразм.
  • Про “Как быть смертным” – хирург сообщает, что мы все обязательно умрем, и лучше бы это сделать дома в окружении рыдающих родственников, а не на больничной койке. Оно и нагрузка на систему здравоохранения меньше, и всем приятней. Очень хорошая книжка, чего это я.
  • Про сборник эссе Терри Прачетта. Сначала идут веселые эссе про лысину и шляпу, а потом все больше про жизнь с тем самым немцем, от которого все без ума, и право на эвтаназию.
  • Про “Похороненный великан” Исигуро Казуро. Тоже про потерю памяти и старость, но так художественно и изощренно, что ближе к концу читатель чувствует себя совершенно выпотрошенным (примерно как казуровские же клоны после третей выемки), а потом автор разворачивается и делает контрольный в голову, потому что все намного хуже, чем можно было предположить. В общем, пока световой день не нарастет хотя бы до двенадцати часов, не читайте.

Чтобы вы там не подумали, я НЕ подбираю себе нарочно книжки про старость, смерть и лоботомию. Так получилось.