Новенькая биография Стивена Хокинга, которая по описаниям кажется попыткой разоблачения и хайпа, но оказывается вдумчивым исследованием того, что значит быть ученым, что значит быть знаменитым – и как это, быть знаменитым ученым. Очень рада, что нехорошие мои подозрения по поводу этой книги никак не оправдались.
Стивен Хокинг был и остается звездой мировой величины. Для многих работает стереотип: величайший драматург – Шекспир, величайший физик прошлого – Ньютон/Эйнштейн, величайший физик еще недавнего настоящего – Хокинг. Но вот спроси кого: в чем главный вклад Хокинга в теоретическую физику, внятный ответ будет получить трудно (нет, не теория Большого взрыва, и не существование черных дыр). Нобелевскую премию Хокингу не дали, но он, конечно, более известен, чем все лауреаты-физики за несколько десятилетий, вместе взятые. И вот автор задается вопросом: почему именно Хокинг стал буквально аватаром духа теоретической физики, и сколько в этом достижении реальных научных заслуг, сколько – восхищения перед его непростой личной историей, а сколько – умелой работы с общественным мнением.
Для этой книги автор придумал занятную композицию с обратной хронологией: от пышных похорон Хокинга в Вестминстерском аббастве – рядом с Ньютоном, через все эпохи его жизни – от звездной зрелости к многообещающей юности, к рождению в военном Оксфорде. Это по-своему интересно, хотя и создает эффект повторяющихся фрагментов: в третий раз повторение анекдотов о том, как Хокинг любил упомянуть, что родился ровно через триста лет после смерти Галилея и считает себя чуть ли не реинкарнацией, или как он “случайно” переезжал коляской ноги несимпатичных ему людей, начинает казаться неряшливостью при работе с черновиками. Я приписываю этот ход еще и нынешней моде на небанальные биографии, в которых нельзя просто взять и описать жизненный путь героя, а надо как-то очень хитро все закрутить и связать с некой большой идеей. В Hawking Hawking (непереводимая игра слов, типа “Ястребить Ястребова”) автор взял вот эту свою главную мысль о глобальном устройстве научной славы, которая удивительно неравномерно распределена, и не так уж зависит от объективного вклада, и через нее смотрел на все события в жизни Хокинга. Еще он щедро сдобрил все множеством пространных метафор: самого Хокинга он сравнивал то с сверхновой, которая ослепительно вспыхивает уже после того, как прекращает ядерную реакцию (намекая, что Хокинг стал по-настоящему знаменит в десятилетия, когда уже ничего серьезного для физики не делал) и с черной дырой, о происходящей в которой нет никакой информацией для наблюдателя, находящегося за горизонтом событий. И с Мэрилин Монро, чья фотография висела в кабинете у Хокинга! Потому что на Монро, как и на Хокинга смотрели, преимущественно, как на тело.
В результате могла бы получиться чудовищная по своей вульгарности книжка, но как-то автор этого избежал. Хорошая биография. В ней соблюден отличный баланс жизнеописания – там много интересного о том, как именно жил Хокинг – и эскизного наброска проблем, с которыми он работал. Вот это здорово написано, потому что Хокинг не только сформулировал идею испарения черных дыр и разработал совместно с Бекенштейном формулу, описывающую энтропию черной дыры, но и поучаствовал во многих плодотворных космологических спорах. Там, где заблуждался, тож существенно подвинул развитие вперед. Как мне кажется, это здоровская часть книги, поскольку она отдаленно дает понять, как вообще рассуждают и работают ученые.
Вот про работу там самое интересное. Хокинг потерял возможность писать и печатать на машинке очень рано, в начале семидесятых годов. А математика требует, чтобы ты сидел и писал выкладки. Я, конечно, ненастоящий сварщик, но я помню, как это делается – ты пишешь, делаешь наброски, а потом что-то видишь и снова пишешь. Как можно делать серьезную математическую работу без этого, и даже как можно ставить задачи аспирантам – непонятно. Многочисленные помощники Хокинга рассказывают, что он развил у себя необычайно четкое геометрическое мышление, и мог в уме работать со сложными проблемами на принципиальном уровне. Тут еще стоит добавить, что и говорить-то Хокинг мог достаточно условно: уже в середине восьмидесятых он потерял голос и мог только набирать текст одним пальцем на достаточно примитивном компьютере (середина восьмидесятых! тогда не все люди вообще видели компьютеры вблизи, и Хокинг потрясал воображение, как Терминатор). Чтобы что-то сказать, он собирал конструктор из уже сказанных слов и фраз, каждое выступление было подготовленно заранее, и ответы на вопросы тоже готовились, чтобы могли нормально прозвучать. Тем не менее, любой доклад Хокинга собирал толпы, потому что люди приходили не за физикой. О том, как именно он работал, есть еще одна, отдельная книга: Hawking Incorporated: Stephen Hawking and the Anthropology of the Knowing Subject. Книга основана на многочисленных интервью с соратниками и обещает показать, как именно действовала сложная конструкция под названием “Стивен Хокинг”, которая не сводилась к одному великому человеку. Я думаю, что это может быть поразительно интересная книга про мышление.
Пик научной продуктивности Хокинга пришелся на период с 1970 по 1974 год, когда он еще мог говорить, хотя и не очень разборчиво, но не мог писать. Тогда он показал, что черные дыры испаряются, вместе с Бекенштейном создал уравнение энтропии черной дыры и свое собственную формулу температуры черной дыры, которая высечена на его надгробии. Уже потеряв голос, и, видимо, понимая, что время главных открытий в его жизни прошло, он написал свой главный бестселлер, который сделал его научной суперзвездой – “Краткую историю времени”, которая вышла в 1988 году и взорвала танцпол. Без “Краткой истории времени”, у него, конечно, не было бы такой колоссальной славы и денег. Я думаю, что он и прожил бы намного меньше, потому что для его хрупкого существования важно было все – деньги, внимание, чувство нужности миру.
Первые черновики были “крайне неровными”, как говорят люди, которые их видели. Хокинг использовал свои университетские лекции, предназначенные для подготовленных слушателей, и сначала это было совсем непохоже на научно-популярную книгу. Но у Хокинга был прекрасный агент, который верил в него, он пригласил научного журналиста Джона Гриббина, вместе с несколькими студентами они навалились на рукопись, собрали и пересобрали ее композиционно, выверили много раз язык, добившись этой замечательной легкости, при этом язык и шуточки – хокинговские. Им удалось даже не спекулировать в книге подробностями личной жизни Хокинга, про автора там почти ничего нет. Витт, кстати, мог выбрать между долей от продаж книги и гонораром, выбрал гонорар в 500 фунтов, что было тогда вполне прилично. В первом тираже книги обнаружились ошибки, из-за которых 40 000 экземпляров надо было отозвать, уничтожить и переиздать, но, когда издательство обратилось к книжным магазином за возвратом книг, оказалось, что возвращать было нечего, все продали.
И про деньги. Жизнеобеспечение Хокинга стоило дорого – бОльшую часть жизни он не мог обходиться без команды медсестер, работающей на ежедневной основе, и даже до этого он нуждался в постоянной помощи. В 2016 году один перелет Хокинга из Великобритании в США стоил пол миллиона долларов (заплатил Юрий Мильнер, и Юрий Мильнер же наградил его премией в 3 миллиона долларов в 2013 году, существенно поправив дела). Вообще, Хокинг не стал супер-богатым человеком, но, благодаря популярным книгам (когда разводился со второй женой, физик просто написал издателю, что аванс должен быть миллион долларов, а не пол миллиона) и выступлениям, а также вечному стремлению миллиардеров подружиться с кем-нибудь умным, держался на плаву. Его поддерживал нефтяной барон Джордж Митчелл, Джеффри Эпштейн – до обвинений в педофилии – принимал Хокинга на своем личном острове вместе с нобелевским, Питер Диамандес организовал ему полет в невесомости.
Это потому что звездная сила Хокинга была абсолютно бесспорной. Всех тянуло к проблеску сверхчеловеческого – к победе над смертью, к преодолению телесных ограничений, к обещанию абсолютного познания. Судя по всему, он еще и довольно злой был – даже в “Краткую историю времени” встроил тяжеловесный пинок в сторону двух коллег, которых вскользь обвинил в краже идеи у российских исследователей. Потом как бы и откатил назад, но не совсем. Первая жена в своих воспоминаниях пишет о чудовищном эгоисте, сгубившем ее жизнь, но тут уж, вероятно, без вариантов было. А когда принц Филипп спросил у него, правда ли он больно прокатывается по ногам людей, которые ему не нравятся, Хокинг ответил: “Нет конечно, кто рассказывает обо мне такие гадости? Найду и проедусь по ногам”.