Пока читатель ждет самого главного – как именно Сноуден протащил свой архив из гавайских бункеров NSA в Гонконг, как он дошел до жизни такой, и что теперь делает в Москве – автор рассказывает о детстве, отрочестве, юности, снабжая повествование тяжеловесными метафорами. Раньше люди сами выставляли время на своих часах, а теперь это делают за них программы. А жизнь, она как игра в Супермарио – сзади постоянно подпирает невидимая стена, в прошлое никак не вернуться.

Возможно – это мое личное впечатление – автобиография задумана как шаг к помилованию, объяснительная служебка, вероятно, уже на имя следующего Президента США, потому что текущий к таким борцам за прозрачность точно относится без понимания. Сноуден рассказывает, какой он абсолютный американец, как он ведет род от настоящих отцов-пилигримов и прославленного адмирала, родители служили, и он всегда служил. А из армии ушел по состоянию здоровья.

Здесь можно только поразиться тому, как социальные лифты работает. Он же не закончил колледж – принял здравое решение, что нужно сертифицироваться как специалист Microsoft, потому что это и есть пропуск на хорошую работу с компьютерами, а не диплом бакалавра. Получил сертификат, получил допуск к работе с гостайной – и работу у господрядчика. Это отдельная боль: как только все взорвалось, АНБ поспешило назвать Сноудена “сотрудником подрядчика” и “бывшим сотрудником Dell”, чтобы дезавуировать все находки – хотя то, что информация о секретных ИС вытащил даже не госслужащий, а подрядчик, еще унизительней. Здесь пресс-служба, очевидно, выбирала между двумя неприятными альтернативами: или у них госслужащие могут быть предателями, или подрядчики имеют доступ к секретам Родины. На деле же, граница между подрядчиками и госслужащими там плавает, и тот же Сноуден успел побыть и тем, и другим. В любом случае, они все должны проходить проверку в госбезопаности на благонадежность. Благонадежней Сноудена надо было еще поискать.

И вот, казалось бы, самая жизнь началась: непыльная работа с хорошей оплатой – тем более, что к сверхпотреблению автор явно не склонен – девушка хорошая, социальные гарантии и полнейшая стабильность. Но однажды ему попадается засекреченная версия того самого отчета, из которого Сноуден понимает, что его контора по-настоящему, без преувеличения следит абсолютно за всеми, попирая американскую Конституцию и все нормы. Сидит однажды Сноуден за компьютером – и через адову сеть заглядывает в глаза индонезийскому мальчику, которого держит на коленях отец, попавший в число интересующих спецслужбы лиц. Как однажды сам Эдвард сидел на коленях у своего отца, когда тот играл в арканоид. Сноуден страдает, пытается задвинуть эту историю на поглубже, даже хватает от огорчения несколько приступов эпилепсии. Переезжает на Гаваи, чтобы работать в более спокойном режиме, но и там не может не думать, что служит чему-то не тому. На День Конституции (как раз 17 сентября) в госорганах США принято раздавать бесплатные экземпляры Конституции, традиция, явно заимствованная у проповедников, и Сноуден был единственным человеком, который Конституцию по-настоящему читал. Я однажды нашу тоже прочитала, это интересно.

К моменту, когда Сноуден начал собирать файлы, изобличающие АНБ, у них все компьютеры уже заменили на тонкие клиенты, но сисадмина так просто не остановишь. Он проносил в здание микро-карты, мучительно долго записывал на них файлы, карточки выносил в кубике Рубика. До этого специально постоянно ходил с кубиком Рубика, чтобы все привыкли. И потом, когда назначил встречу с Гривальдом (журналистом Гардиана) в лобби гонконгского отеля, так ему и сказал: найди парня с кубиком Рубика в руках.

Детально о том, как готовились публикации на основе архива Сноудена, хорошо пишет сам Глен Гринвальд в книжке «Негде спрятаться». Эдвард описывает о своём опыте: как он выбирал место для побега – просто методом исключения, ни одна страна, кроме Гонконга не подходила, как связывался с журналистами, и как десять дней сидел безвылазно в номере, ожидая встречи.

Потом, когда история взорвалась, был самый напряженный момент – оставалось только молиться, чтобы самолёт не задержали. Но и до Эквадора он, конечно, не долетел (что для самого Сноудена, я думаю, только к лучшему), уже на подлете к Шереметьево его паспорт перестал быть действительным.

Дальше он описывает какую-то фантастическую сцену, когда вежливый человек в штатском на неплохом английском предлагал ему Что Угодно – безопасность, деньги, интересные задачи – в обмен на сотрудничество. Сноуден даже дослушивать не стал, не согласился рассказать даже самый маленький какой-нибудь секретик и гордо вышел в зал ожидания. Вот эта часть вызывает у меня много вопросов, ну да ладно. В Шереметьево он просидел сорок дней, питаясь, преимущественно в Burger’s King, где с него не брали денег. Надеюсь, этот фактоид не навлечёт на бургерную беды. Написал запросы о предоставлении политического убежища в двадцать семь стран, никто не согласился. А через сорок дней Россия выдала документы, и с тех пор Сноуден живет в Москве, снимает где-то здесь двухкомнатную квартиру, женился на своей девушке. Ходит в оперу и в музеи, на улице старается не поднимать лицо к камерам. А люди больше в свои смартфоны смотрят, так что он довольно спокойно ездит по своим делам. Хороший город – Москва, здесь может жить кто угодно. Можно быть врагом США, самым знаменитым сисадмином на свете, беглецом и изгоем, нам все равно. В хорошем смысле.

Эта же ситуация, но глазами журналиста, которого Сноуден выбрал рассказчиком своей истории

Хорошо, когда в истории страны уже почти пол сотни Президентов, потому что они обучены уходить – создаётся специальный центр, архив, пишутся воспоминания Президента, Первой Леди и всех причастных. Первой Леди, конечно, важно сохранить кисло-сладкий баланс между рассказом о себе лично, милыми деталями из жизни великого мужа (Обама вот носки разбрасывает), большой повесткой правления, но не слишком углубляться в политику.

У Мишель (которую друзья и родственники ласково зовут Миш) как-то так и получилось. БОльшая часть повествования отведена детству и учебе – отличной и, внезапно, довольно знакомой истории о простых родителях, жестко нацеленных на то, чтобы их дети получили хорошее образование. Как она стала корпоративным юристом, но ей это очень быстро надоело хуже горькой редьки – а мама говорила «Сначала деньги надо заработать, потом о счастье думать». Но нелюбимая работа познакомила Мишель Робинсон с молодым талантливым юристом, который однажды пригласил ее на ужин в красивый ресторан, тролил весь вечер разговорами о бессмысленности формального брака, а потом официант принёс вместе десерта бархатную коробочку с кольцом.

Все, что связано с сутью политического успеха Обамы – как он пробился в сенаторы – тщательно обходится. Ну как-как, вот так. Ночами работал много, книжки ещё любил читать. Обама больше пишет о том, как трудно быть работающей матерью двоих детей, как трудно быть всем, когда муж постоянно отсутствует. Она хорошо это все описывает, но, конечно, ждёшь, когда он уже станет Президентом, и начнётся про Белый дом.

Приемке-передаче Белого дома посвящён очень трогательный отрывок – как Буши пригласили супругов Обама, чтобы показать им все и обеспечить максимально гладкую передачу власти. Пока Джордж водил Барака в президентский спортзал, Лора знакомила Мишель с приватной частью резиденции и показывала чудесный вид на розовый сад из личного будуара Первой Леди. Она рассказала, как этот вид на садик иногда помогал ей восстановиться в тяжелые напряженные будни президентской жены, и что ей тоже самое показывала в конце своего срока Хиллари, а Хиллари в ровно такой же ситуации – Барбара Буш. Продолжилась ли эта традиция, Мишель не пишет. Может быть, она тоже повела Мелани Трамп посмотреть на розы из окна, а та сказала, что ей все равно, потому что жить в этой дыре она не собирается. Или не было такой встречи – при описании трансфера упоминается только «записка, оставленная Обамой для Трампа на столе в Овальном кабинете». И как во время инаугурации Трампа Мишель очень быстро перестала даже пытаться улыбаться – и как рыдал весь ее штат. Других сочных деталей ухода из Белого дома нет.

Особенно проникновенно Мишель рассказывает о том, как трудно жить на работе и сохранять какое-то подобие нормальной семейной жизни в ситуации, когда ты не можешь сделать шаг за пределы дома без отряда автоматчиков. Восемь лет президентства пришлись ровно на формирующие годы для дочерей Обама – с одной стороны, круто, когда на летних каникулах можно познакомиться с Папой Римским и погулять по великой китайской стене, с другой – как-то трудно ходить в школу под охраной. Или ждать, пока служба безопасности проверит всех предполагаемых гостей на детском дне рождения.

Вот это все про безопасность Обама описывает с освежающей для наших широт скромностью – может, не совсем искренне, но приятно, когда человек хотя бы на словах сожалеет, что из-за ее простого человеческого желания поужинать в хорошем ресторане с мужем, перекрывают движение, проверяют гостей и персонал, доставляя всем колоссальные неудобства. А на следующий день газеты пишут, что из-за прихотей семьи Президента тратятся неимоверные деньги налогоплательщиков. Тут, конечно, вспомнишь, Элеонору Рузвельт, которая наотрез отказалась ездить с кортежем, сама водила машину – разве что согласилась возить в бардачке револьвер.

Или вот прекрасный эпизод: когда семья ехала на площадь в Чикаго поприветствовать всех после объявления победных результатов голосования, старшая дочь посмотрела на пустую улицу (уже зачистили от машин) и сказала: «Папочка, кажется, на твой праздник никто не захотел ехать». А когда эта же дочь приняла приглашение на школьный бал от симпатичного мальчика – как это принято на американский prom, с лимузином, смокингом и платьем – было много хлопот, чтобы в нарушении протокола она могла ехать в машине, которую ведёт не агент службы безопасности. Проверили мальчика, лимузин, дорогу от Белого дома до школы. Приезжает этот мальчик, родители, как принято, провожают нарядную дочь, а она им говорит, как все подростки на свете: «Please, be cool». Нормально себя ведите, не позорьте меня.

Еще жить в Белом доме довольно дорого. За аренду, конечно, денег не берут, банкеты и приемы за государственный счёт, обслуживание включено, штат на зарплате, но пропитание семьи оплачивается из личных средств, за одежду они тоже платили сами. Очень недешёвый образ жизни.

Что меня удивило – так это довольно сдержанный размах общественной деятельности Мишель. Я думала, что человек, который жестко объявлял, что не будет просто «миссис Обама», как-то активней разворачивается. У Первой леди нет никаких четких задач, в принципе, можно ничего и не делать, если не хочется. Хиллари Клинтон сразу хотела быть публичным политиком, за что постоянно огребала – ей постоянно напоминали, что никто ее в Овальном кабинете и на совещаниях не ждёт, потому что выбрали Билла Клинтона, а она приложением уже Америке досталась. Лора Буш была «домашней» Первой леди – улыбки и рукопожатия. Мишель сконцентрировалась на вопросах улучшения детского питания – развела знаменитый огород на лужайке у Белого дома, завела школьные программы. Но так, очень консервативно все.

Заканчивается книга жизнеутверждающе: на галерах мы уже отгребли, дети выросли – мухахахаха, свобода!

На эту тему ещё круто почитать воспоминания Элеоноры Рузвельт (первой общественно-активной жены Президента и самой долгоиграющей Первой леди) и отличные мемуары управляющего Белого дома, который заступил на пост молодым дворецким как раз при Элеоноре Рузвельт, и отдельно – печальную историю младшей сестры Джона Кеннеди, которую лоботомировали от греха подальше.

Элеонора Рузвельт в США до сих пор – моральный авторитет и человек-символ, даже селф-хелп есть в духе “А что бы сделала Элеонора?”. Не каждой жене Президента такое удается, но она была уникальной, и даже не потому, что занимала эту так сказать должность дольше всех в истории – 12 лет, с 1933 по 1945 гг.

Самый интересный для меня инсайт из ее довольно заглаженной – например, о том, как великолепный Франклин наставлял жене рога нет ни слова – автобиографии состоит в том, что во время Второй Мировой войны у руля стояли люди, сформированные Первой Мировой войной. Элеонора и Франклин Рузвельты, которые кажутся деятелями современной истории, на самом деле, страшно древние. Аналогичный факт из жизни Черчиля меня тоже поразил – он же еще с Гертрудой Белл и Лоуренсом Аравийским успел основательно поработать.

Юность Элеоноры приходится на Прекрасную Эпоху, и ей бабушка еще успела внушить практически цитатой из “Унесенных ветром” (написанных гораздо позже), что девушка из хорошей семьи может принимать в подарок от поклонника только цветы и конфеты, в исключительных случаях – книгу. Она жила в прекрасных особняках из декораций к “Эпохе невинности”, одевалась, как девушка Гибсона, и хорошо помнила весь этот удивительный мир не то что без самолетов – без радио. А в конце жизни она же посещала развалины Хиросимы после атомной бомбардировки. По ощущениям – это же как пожить сначала при Тюдорах, но успеть еще покататься на Восточном Экспрессе и сделать прививку от оспы.

И в личной биографии Элеоноры тоже есть несколько совершенно различных эпох. Сначала она была настоящей добродетельной женой и матерью: шестеро детей (один из сыновей умер в младенчестве от гриппа) за десять лет, бесконечный менеджмент большой семьи. К счастью, у Рузвельтов была традиция отправлять всех в закрытые школы, поэтому, когда младшему исполнилось одиннадцать, самый напряженный период родительства завершился. В этот момент Элеонора слегка выдыхает, начинает преподавать – и довольно новаторски, водит своих старшеклассниц, например, на судебные заседания и на прения комитетов, чтобы они познакомились на практике с госуправлением, начинает выступать по радио и писать, все это приносит небольшие деньги, которые крайне удачно дополняют ее личный бюджет. При всей своей американской родовитости Рузвельты не были особенно состоятельными.

И тут Рузвельт начинает активную политическую карьеру и становится кандидатом в Президенты. Элеонора рада, что муж так здорово удовлетворяет свои амбиции, но чувствует, как наступает буквально “конец всякой личной жизни для нее самой”. Здесь важно понимать, что Элеонора прекрасно знает, как устроена президентская жизнь, ее дядя Теодор Рузвельт тоже был Президентом, поэтому, например, на ее же свадьбе все гости были больше увлечены посаженным отцом, чем молодыми. 

И дальше начинаются двенадцать лет безумной гонки с ежедневными огромными мероприятиями – Элеонора разумно отмечает, что они с Франклином всегда старались так все организовывать, чтобы не приходилось пожимать руки больше, чем тысяче человек за подход к снаряду, и маленькие события типа чая на 175 гостей и следом за этим еще чая для 236 гостей. Есть отличная книжка – автобиография главного управляющего Белым домом, который работал там в бытностью пяти Президентов, и начал свою карьеру как раз в последний срок Франклина Рузвельта. Он много пишет о машинерии управления этим сложным хозяйством, очень интересно. Элеонора Рузвельт бытовой части почти не касается, упоминая только, что буквально любую казенную вещь было страшно трудно списать с баланса, поэтому все подсобки оказались забиты разной рухлядью.

За 1939 год Белый Дом в рамках обеда или ужина посетило 4729 человек, 323 человека остановились там в качестве гостя, 9211 человек приходил на полномасштабный чай, 14056 человек приходили в рамках мероприятий с какими-то легкими угощениями, 180 детишек успели потеряться и найтись, два человека пришлось отправить на скорой, шестеро теряли сознание. Еще 1 320 000 посетителей были на экскурсии, но это касалась Элеоноры в меньшей степени. А для остальных да, она была хозяйкой, принимающей гостей.

Вообще, какая-то невероятная энергия у человека. Она несколько десятилетий писала ежедневную колонку в газету. Ну как, ежедневную – по воскресеньям колонка не выходила. А так каждый день, при том, что печатала не очень, поэтому, если была в поездке без секретаря, то два часа еще мучительно набирала на машинке. Летала, как заведенная – и в каждой точке своего пути встречалась, выступала с лекциями, жала руки и писала потом тексты.

При всей регламентированности мира тех лет, многие вещи были еще недоопределены, и кто хотел – тот и делал. Например, Элеонора стала первой из супруг Президентов, которая решила, что может писать в газеты от своего имени и давать собственные пресс-конференции. Политические противники ее ненавидели, кроме уважения и любви она успела получить свою порцию хейтинга – перед очередными выборами дамы из другого лагеря носили даже специальные значки с надписью “И Элеонору мы тоже не хотим”.

Про охрану история прекрасная – Элеонора любила водить и хотела оставить за собой последний, крошечный кусочек ее собственной жизни, редкие встречи с личными друзьями. В таких случаях она ехала сама, от водителя и телохранителей отказалась – все, что смогла служба безопасности, это выдать ей револьвер и научить стрелять. Тоже, конечно, эпоха невинности. На всех больших встречах  без участия Президента она тоже старалась обойтись без охраны, и ничего плохого с ней не случилось – один раз только кто-то из толпы оторвал меховой хвостик от ее шарфа на сувенир.

Отдельная линия воспоминаний связана с советско-американскими отношениями. Элеонора описывает российских дипломатов как очень подготовленных людей. Там есть свои смешные анекдоты: Молотов, когда останавливался гостить в Белом доме, привез в чемодане булку черного хлеба, кружок колбасы и пистолет. Андрей Громыко посещал ее как гость уже после смерти Франклина. Она дважды ездила в СССР, встречалась там с Хрущовым как журналист, объезжала много городов и республик. Сторонний взгляд, конечно, смешной – у Элеоноры как-то смешались в сознании достижения академика Павлова и какая-то показуха про детишек, потоу что она пишет, что все советские люди с детства проходят особый тренинг, основанный на создании условных рефлексов, и становятся железными машинами эффективности. Мухахахаха.

Овдовев, Элеонора начала свою третью – возможно, самую успешную карьеру. Она много писала, много ездила по миру с дипломатическими миссиями, возглавляла американскую рабочую группу по написанию Декларации прав человека. И тут мне стало стыдно, потому что я думала, что Декларацию приняли когда-то очень давно, а это сравнительно новый документ.

Поразительная жизнь, полная кипучей деятельности. У меня энергии раз в пять меньше, но все равно вдохновляет – в том числе, на то, что жить надо долго, и возможна вторая, третья, четвертая и пятая карьера.