Tag Archives: бизнес-бестселлер

Unreal Estate

The Cult of We: WeWork and the Great Start-Up Delusion

Еще историй из-за горизонта событий пространства Фридмана! Проблема в том, что поразительные сюжеты из мира, где все измеряется миллиардами, описывают люди, которые живут в обычном, человеческом измерении, где не действуют искажения, вносимые невероятными денежными массами, поэтому и видение событий может быть не совсем верным.

Если коротко то так: в меру удачливый предприниматель Адам Ньюман взял уже существующую на рынке схему “арендуем большие офисные площади оптом, немножечко принаряжаем и сдаем в субаренду в розницу” и возвел ее в десятую степень. По сути это понятный, консервативный даже бизнес, весьма уважаемый, компания IGW, занимающаяся ровно тем же самым, так давала прибыль еще до WeWork и сейчас дает. Но Ньюман говорил инвесторам, что WeWork – это технологическая компания, что это как Убер, AirBnb и Тесла вместе взятые, и потенциал роста – бесконечный. Что WeWork – это универсальная инфраструктура для бизнеса, гигантское всемирное сообщество и локальные комьюнити одновременно, и вообще IPhone – это все про “я”, а WeWork – про “мы”, а мы всегда больше и важнее, чем я.

Венчурные инвесторы сильно впечатлялись и инвестировали много. Пока не пришел амбициозный японский инвестор Сан, который сам был невероятно убедительным финансовым волшебником, потому что напел арабам что-то такое, что принц Саудовской Аравии Мухамед Бин Салман (а вот и его биография – тысяча и одна ночь) поспособствовал созданию огромнейшего венчурного фонда на сто миллиардов. Неслабая часть этих миллиардов пошла как раз в WeWork.

В результате на каждый заработанный доллар они тратили два, а основатель компании самым бесстыжим образом жег эту свечку с двух концов – вывел в кэш некоторую часть своих акций (даже Каланик, которого какое-то время считали самым токсичным CEO технологической компании так не делал никогда), двурушничал – покупал здания и сдавал их своей же конторе, создавая страшенный конфликт интересов, купил себе на деньги WeWork самолет. Его жена все время вписывала в документы себя как сооснователя и президента по чему-нибудь, топ-менеджментские позиции оккупировали разнообразные родственники, а еще Ньюман щедрой рукой покупал самые разные стартапы, которые принадлежали его друзьям и знакомым. Это все было очень странно, но работало, потому что быстро росло – и инвесторы верили, что IPO все спишет. Вообще, кем надо быть, чтобы вот так палить деньги человека, довольно безобидного недруга которого потом из посольства Саудовской Аравии в Турции по частям выносили – не знаю.

Основной план был стать мульти-триллионной компанией, и тогда Ньюман бы стал первым в мире триллионером. WeWork хотел строить целые кварталы и вертикально интегрировать всю инфраструктуру для бизнеса – строить офисы, сдавать офисы и кофе наливать. Делать школы, возводить жилые дома – да вообще идти к WeLive.

Потом SoftBank немного сдал позиции и не стал выкупать доли других инвесторов, WeWork страшно нужны были деньги, и руководству пришлось поспешно готовиться к IPO, которое совсем не задалось и развалилось еще до начала. Ньюмана выжали с поста CEO, выплатив ему колоссальные отступные, в общем, он заработал в компании под миллиард долларов – а WeWork с тех пор пытается стать честным прибыльным бизнесом. Это возможно – получается же у других. Они пережили пандемию, хотя и с большим напряжением, в Москве есть несколько локаций WeWork. И так, честным и чистым трудом компания постепенно смоет все следы былого.

Пространство Убера

Super Pumped: The Battle for Uber

Еще история по чисто пелевенскому концепту пространства Фридмана – как большие деньги создают сингулярность, которую не понять снаружи. У больших айпиошных старатпов тоже свое выделенное пространство, где даже убытки сделаны из радуг. Но жестоки эти радуги.

Вся сага Убера гипнотизирует – в ней есть что-то от викторианского совершенно чистого в своем оскале капитализме: как когда-то люди внезапно обнаружили, что можно построить ткацкую фабрику на паровой тяге, пустить туда работать за шиллинги детей и женщин, и гнать на рынок дешевый, ультра-конкурентный продукт. Так и здесь инновация взорвала отрасль, заложив основу новой поденщины. Это даже не ситуация изобретения чемоданов с колесиками, которые перечеркнули почтенную профессию отельного портье.

В своей ранней поре Убер поразительно не видел берегов. Для представителей регулирующих органов у них был специальный алгоритм greyball, который не давал им вызывать машины для контрольных закупок. Когда им выписывали постановления и предписания, все это отправлялось в мусорную корзину. Специально нанятые люди врывались на мероприятия Лифта и раздавали там промо-коды для подключения к Уберу. В Бразилии местные таксисты убивали водителей Убера, в Индии водитель изнасиловал пассажирку частью корпоративной культуры, были оргии, взятки и разнообразный харрасмент. Убер сформировал у себя небольшой отряд наемников из бывших сотрудников спецслужб. По закону симпатической магии подобное привлекает подобное, поэтому и на разработку уберовского автопилота пришел человек из Гугла, который прихватил под своим золотым парашютом все гугловские разработки на эту тему. Каланику не жалко было потратить корпоративные деньги на спецоперацию по фотографированию CEO китайского убера DiDi, который так и не был сломлен уберовским убером, в тот момент, когда она узнала об инвестициях саудитов в Uber на 3,5 млрд. (надеюсь, ее лицо не дрогнуло). И как бы ок, все было круто.

Я не одобряю, потому что встречалась с людьми типа Каланика, и это не прошло для меня даром. Ничего приятного. Ле Ру еще похожим персонажем был – в той части, где он построил сеть продажи опиатов-дженериков, опираясь на еще более изощренную систему, чем Убер, даже криминала никто обозначить не мог.

Та часть, которая про корпоративные бесчинства, как-то не удивляет – это как моя реакция на историю Cambridge Analitica не совсем отвечает замыслу автора истории. Не “ооооо, какие же негодяи”, а “да, да, и такое видели”. Единственное, что меня правда удивило в книге, так это размах акции #deleteUber. Не менее 500 000 пользователей правда удалили свой аккаунт из системы в течение недели. А сколько еще поленилось вычищать аккаунт и просто стерли приложение – бог весть. На этом фоне AirBnB, которые тоже вступают в конфликты с целыми городами, выглядят, конечно, стерильно.

Ну а потом члены совета директоров с отдельными инвесторами накинулись на Каланика и выпихнули его с поста CEO. Там была и секретная встреча в отеле, и ультиматум с обратным отсчетом, и борьба сливов и даже потенциал силового решения. Автор книги – журналист, которому разные люди из Убера давали разные сливы (описание встречи с информантом показывает, что все мы иногда хотим играть в шпионов, а иногда вынуждены это делать). Эта часть читается, как технотриллер. Если всю книжку лень читать, начните с последних глав, они самоценны. Не удивлюсь, если и фильм будет! Это вам не вегетарианская “Социальная сеть”.

А в чем-то это возвращение даже не к викторианскому чистому капитализму, а к временам Ост-Индийской компании, которая была как государство без ограничений государственности.

Кто кого сборет

AI Superpowers: China, Silicon Valley, and the New World Order

Сверхдержавы искусственного интеллекта. Китай, Кремниевая долина и новый мировой порядок

Хорошая книга, которая не совсем выполняет, что обещает на обложки. Заявленную интригу – кто кого сборет в гонке за лидерством в развитии искусственного интеллекта, США или Китай – автор разрешает сразу же в пользу понятно кого. Остальные страны даже не рассматриваются как игроки, что, конечно, горько.

Автор – китайский разработчик и венчурный инвестор, рос на острове Тайвань, учился в США, возглавлял китайский Гугл, всю карьеру концентрировался на теме ИИ. Никакой амбивалентности в ответе на заголовочный вопрос у него нет – Китай и победит. В США, по мнению Кай-фу, есть, конечно, способность придумывать что-то внезапное и новое, но по сравнению с тем, что есть у китайских разработчиков это ерунда. Китайские разработчики – адские гладиаторы и несгибаемые бойцы, калифорнийские сибариты по сравнению с ними – легкомысленные дети, которые никогда не смогут вот так работать и вот так биться в кровь. Плюс американцы все время пытаются придумать что-то новое или замаскировать под новое то, что увидели у других, а для китайцев копирование представляет собой вполне респектабельную стратегию. Увлекался мир групоном – так в Китае шла “Война тысячи групонов”, взлетел Твиттер – копировали твиттер до пикселя.

Но главное даже не это, а то, что для разития технологий искусственного интеллекта нужно несколько ключевых вещей – это большие вычислительные мощности, много-много структурированных данных и много денег. По первому и последнему пункту еще можно спорить, но именно даты в Китае существенно больше. Во-первых, там арифметически больше людей. И огромная доля этих сотен миллионов граждан постоянно производит данные через систему мобильных платежей (проникновение которых в пятьдесят раз шире, чем в США), через миллион сервисов формата O2O – online 2 offline. Это когда лапшу в картонной коробочке доставляет курьер – примерно такому же курьеру по уровню дохода и три раза в день, а нищие принимают пожертвования по QR-коду. Все это данные – информация с арендных велосипедов, от микроплатежей, всех покупок а еще систем наблюдения за людьми через камеры. Добавляет градуса то, что китайские граждане не слишком переживают по поводу своей прайваси, и не возражают против тотального сбора данных.

Кай Фу так не формулирует, но в его изложении весь Китай – это колоссальный полигон Deep Learining, где очень быстро возникают новые гипотезы, очень быстро распределенно прогоняются на практике, проходят через циклы позитивной или негативной обратной связи (и все на живых бизнесах, на живых людях), корректируются и идут в следующую иттерацию. И все залито деньгами – не легкими венчурными инвестициями Калифорнии, а полученными от народа трудовыми копеечками, зато в большом количестве. Инвестициями и биржевыми вливаниями, конечно, тоже. В результате – как проектировщики нейросетей не вполне понимают, как их создание рисует фотореалистичные человеческие лица или велит-не велит кому-то давать кредит, так и китайские цифровые лорды участвуют в чем-то большем, чем осознают. Они сами – часть большой самообучающейся нейросети, которая включает в себя и алгоритмы, и экономику.

Что хорошего в книге, так это ясность, с которой автор говорит: не того вы все боитесь, когда рассуждаете о злом завтра с универсальным ИИ, который внезапно осознает, что люди – это вредные тараканы, и перекроет всем кислород. Неприятности будут носить более скучную форму усугублящегося неравенства – все в ИИ построено на циклах позитивной обратной связи, поэтому технологии позволят богатым богатеть намного быстрее, а бедным, соответственно беднеть. Как на уровне стран, так и на уровне корпораций.

Дальше Кай-Фу начинает писать о человеческой любви и заботе, которую познал, когда лечился от рака. До того он был машиной эффективности, потом узнал, что человечность тоже важная штука. Поэтому он рисует в своей книге некий сценарий возможного не совсем жуткого AI-будущего, в котором за все эффективное будут отвечать алгоритмы и роботы, а люди начнут заниматься друг другом, учить, наставлять, сопровождать, помогать. Возможно, не совсем на рыночной основе, а за счет субсидированных зарплат/стипендий от государства или корпораций.

В этой ситуации остается не совсем ясным вопрос, что нам-то делать. Нужны либо неподнятые другими месторождения полезных данных, либо ход в ИИ за пределы обучения нейросетей. Теоретически, это возможно.

Пару лет назад вышла ортогональная книге Кай-Фу работа Макса Тегмарка “Жизнь 3.0. Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта”. Я ее прочитала, но не стала о ней писать, потому что совсем не верю в универсальный искусственный интеллект (от дип ленинга до него – как от современного автомобиля до робота, способного плести макраме), кроме того, мой булшитометр подсказывает, что Тегмарк затеял книгу, в основном, чтобы сделать личный пивот из астрофизиков в лидеры поп-философского осмысления ИИ, он там продвигает свой фонд, щедро сыпет звонкими именами. Но можно почитать для комплекта. Приложение – биография Джека Ма, который, конечно же, один из тех, кто строит китайскую искусственноинтеллектуальную империю.

Мир, который построил Джек

Alibaba: The House That Jack Ma Built

Биография Джека Ма и история Алибабы, написанная человеком, который успел поконтактировать с компанией на ранних этапах ее роста. Это у них мода такая что ли, у давно забытых советчиков? Памфлет на Фэйсбук человек из похожей позиции написал.

Для меня главный инсайт книги в том, что для всей системы Алибабы (там большое хозяйство) клиент – это тот китайский микробизнес, которые продает через платформу свои товары. Совсем простая мысль, но меня, по ряду причин, проняла. В этом свете лозунг компании “На первом месте – клиенты, на втором – сотрудники, на третьем – акционеры” приобретает интересный смысл. Покупателей в списке приоритетов нет.

Вообще, идея построить бизнес на том, чтобы быть проводником в мировые продажи для китайских поставщиков, была у Джека Ма сразу. Но сначала – тогда он просто не знал, что такое интернет, и не было в Китае толком интернета – основатель занимался бюро переводов на английский язык, чтобы через традиционные информационные материалы помогать людям с продажами. Потом съездил в США, увидел, что делается, и вернулся уже с первым своим компьютером.

В какой-то момент история Алибабы как бизнеса в смысле системы, оказывающей людям услуги, в книжке заканчивается и начинается история финансово-юридического конструкта с инвестиционной оценкой, IPO и всем таким. То есть, сначала описывается странная культура компании, где в фаундерах 19 человек, вместо традиционных корпоративных велосипедов – велосипеды-тандемы, а все сотрудники берут себе прозвища из книжек любимого автора Ма Йонг Джина. Кстати, непонятно, почему эти книжки, в основном, романы о храбрых воинах, не продаются с соответствующей пометкой. А потом – опа, сложные цепочки покупок и продаж, из которых самая интересная история – когда Ма продал сам себе Алипэй из Алибабы в свою контору к великой ярости инвесторов.

Но что я хочу сказать. Поскольку сейчас я читаю наводящую ужас книгу о том, что именно плохого произойдет с миром при повышении средней температуры воздуха на 2 градуса, Алибаба кажется мне воплощением зла – системой, перегоняющей по планете мегатонны пластика, который никто бы и не стал производить, если бы ее не было.

Почему кино – такое, как есть оно

The Big Picture: The Fight for the Future of Movies
Битва за прокат. Как легендарные франшизы убивают оригинальность в Голливуде

Почему в кино показывают либо очень дорогие комиксы и мультики, либо очень дешевые комедии? Почему обыкновенные фильмы для взрослых людей, где бы играли хорошие актеры, и никто не превращался бы в паука, практически вывелись в прокате? Что будет, если и дальше студии продолжат концентрироваться на сиквелах вбоквелов приквелов?

Автор книги много лет был важным голливудским журналистом, потом полыхнул не особенно заметный с наших берегов, но важный для индустрии, скандал, вызванный слитыми почтовыми архивами топов Sony – там, где они неполиткорректно шутили и выдавали оценочные суждения о суперзвездах. Хороший повод для книжки!

В работе все делится примерно на две части: логика изменений индустрии и торные пути больших карьер в Голливуде. Про карьеры – это, конечно, ад и сериал Episodes. Особенно точной цитатой из сериала кажется идея Уилла Смита (кинозвезда, очень лояльная Sony – а Sony в духе студий золотой эпохи Голливуда долго жили с мыслью, что нужно растить свой пул суперзвезд, фильмы с которыми будут основным движком проката) так вот, идея состояла в том, чтобы создать новую кинематографическую вселенную с тысячелетиями истории, переплетающимися сюжетами, мега-героями – как Звездные Войны, только еще эпичней. И чтобы оно транслировалась в самых разных медиа – от понятных фильмов и комиксов до школьной образовательной программы в партнерстве с NASA, а также кучей мерчендайза. Называлось это 1000 A.E. Universe, и, как мы с вами знаем из нашего 2019 года, ни к чему не привело. В общем, как-то так было:

Часто, часто я вспоминаю эту сцену, когда занимаюсь чем-то консалтерским.

Ход мысли понятен: подавляющая часть высокодоходных фильмов – это части уже развитых вселенных, которые зрители хорошо знают. В топ-50 фильмов по глобальным сборам с 2012 по 2016 43 – это сиквелы-спинофы или адаптации комиксов. Из оставшихся семи пять – большие анимационные фильмы, которые получают хорошую кассу благодаря доверию студии и семейному просмотру.

Один большой дорогой фильм по комиксу стоит от 250 миллионов и приносит около 750 миллионов, на которые сверху еще наворачиваются серьезные поступления от продаж сопутствующих товаров, дешевых теле-продуктов, мультимедийных паразитов и всего остального, лицензирования сторонним производителям. Хороший крепкий нормальный фильмец с умеренно-звездным составом стоит от 50 миллионов и приносит, если повезет, до 100 миллионов. Или 50, что тоже часто бывает. И еще никто не выпускал успешную линию детских игрушек и постельного белья на основе серьезной драмы – вот этого драгоценного длинного хвоста продаж точно не случится. Экономика понятна: выгодней делать ставку на одно дорогое кино-визуальный аттракцион, чем на его же бюджет строгать 4-5 “обыкновенных фильма”. Тем более, мега-зрелищные фильмы дороги в продакшене, а всякие сопуствующие расходы типа административки, пиара, размещения в залы – ну, в общем, такие же.

При этом как раз в конце нулевых годов важной частью бокс-офиса стали сборы вне США, которые раньше были ключевой компонентой, а остальное – приятной добавкой. Китай начал интенсивно ходить в кино, Россия, Бразилия, остальной мир расцветающего консьюмеризма. В первую очередь, Китай, китайские сборы по объему скоро первысят американские. Этим зрителям в кинотеатре обязательно нужно гарантированное мега-зрелище, потому что “просто фильм” они бесплатно дома посмотрят, а в кинотеатр имеет смысл идти за действительно проникновенным экспиренсом, а не тонким арт-хаузом. Ну и обманываться в ожиданиях и портить себе вечер никто не собираетя, поэтому лучше всего идут на знакомые франшизы.

Или на очень хорошо поданные оригинальные фильмы. Например, Аватар в Китае был больше, чем премьерой – люди по шесть часов в очереди стояли, чтобы посмотреть, а в обход очереди билеты по сто долларов продавали. Аллегория колониального насилия над великой древней культурой хорошо попала в китайский культурный код – раз, а еще фильм показывали в 3Д и в IMAX, что очень важно для китайского зрителя. Зрелище должно быть крышесносным.

Nехнология IMAX выжила за счет Китая: в США кинотеатры не хотели вкладываться в эти дорогие залы, потому что под формат никто не снимал фильмы, а студии не хотели тратиться на формат, потому что его негде было прокатывать. Китайские зрители сначала были готовы идти в IMAX залы созерцать фильмы про кораловых рыбок и бабочек – просто красивые демо, по большому счету. Потом вспыхнул мега-успех Аватара, который Камерон снимал и под IMAX, в Китае начали строиться сотни залов под формат, студии приняли технологию, IMAX теперь присутствует в большинстве крупных городов.

Дальше же все было бы совсем безнадежно, так и остались бы мы исключительно на комиксах, но появился великий Netflix. Подписная модель делает выгодной прокат вдумчивых, “домашних” фильмов, на которые точно не надо идти в кинотеатр, и все оно как-то снова задышало. Киноискусство, конечно, основательно изменится, потому что делать фильм как концентрированное совместное переживание для трехсот людей, чтобы они все сидели в темном зале и вообще ни на что не отвлекались – это одно, а ленту для домашнего просмотра, когда все периодически ставится на паузу, параллелится с другими занятиями, а то, наоборот, потрошится покадрово – как фанаты разбираются GoT.

И да, еще одно будущее кинематографа в сериалах. Breaking Bad заработали около 400 миллионов, при том, что съемки там не то что бы ультра-дорогие. GoT с драконами и сражениями армий тоже преуспевают. Это, наверное, комбинация тяги к знакомому – с любимыми сериалами живешь по пять-семь лет вместе, не все отношения у людей столько длятся, но не комиксному.

В книге есть еще одна линия, упоительная драма купли-продажи супергероев. Права на марвеловскую банду передавались и продавались с такой изощренностью – драма Человека-Паука как объекта интеллектуального права драматичней его же приключения в сюжете, что об этом можно делать отдельный комикс. Очень такой пост- и мета – там бы герои жили в своих Готемах и Нью-Йорках, а настоящими злодеями были бы люди в серых костюмах, которые продавали бы и покупали их на невольничьем рынке.

Хотеть того, что ты хочешь хотеть

Stand out of our Light: Freedom and Resistance in the Attention Economy

Топ-разработчик рекламных инструментов для Google перековался – ушел в Оксфорд писать докторскую по философии, а потом написал книжку, в которой пугает всех тоталитарной экономикой внимания. Раньше можно было предполагать, что борьба за свободу и демократию закончилась в романтическом прошлом, и нашему поколению остается только соблюдать правила, но нет, главная борьба впереди, потому что у Google и Facebook сосредоточилась такая власть, что диктаторы прошлого могут только печально вздохнуть в аду.

Книжка обещает больше, чем дает. Мне показалось, что философия + живой праксис работы с настоящими живыми данными о поведении людей, устройстве человеческого внимания и восприятия, быстрой обратной связью, может дать поразительные инсайты. Но нет, как-то оно бледно получилось.

Самый хороший и емкий тезис, который есть в книге – это мысль о том, что все сейчас ахают над безопасностью персональных данных и пытаются так стиснуть интернет-гиганты разными нормативами, чтобы они стали прозрачными в своем обращении с пользовательской информацией. Но есть кое-что поважнее данных – это алгоритмы, по которым работают системы управления человеческим вниманием и обработки этих данных. Нужна прозрачность этих алгоритмов, – говорит нам автор, правда, не указывая, как именно можно сделать топ-сикрет разработки, на которых много чего держится.

Еще мне очень понравился введенный им термин “эпистемиологическое отвлечение”, которое в трактовке автора должен обозначать эрозию способности к сложным способам работать с информацией и знанием.

В остальном – набор ужасов: технологии разрушают силу воли и способность к управлению вниманием общества в целом и каждого человека по отдельности, судорожное хватание за смартфон сжирает те немногие промежутки времени, когда мы могли бы поразмыслить о своих целях и ценностях, изощренные системы не просто заставляют нас что-то делать, выламывая руки за спину, а понуждают нас хотеть разных вещей, которые мы иначе бы не захотели.

Заканчивается все идеей ввести “присягу дизайнера” – по аналогии с клятвой Гиппократа. И заставить интернет-компании как-то оплачивать atteniton footprints по аналогии с “карбоновым следом”.

А, еще библиография в книжке хорошая. Самое крутое – это эссе Гарри Франкфурта The Importance of What we Care About Вот это прям здорово, меня всегда волновал вопрос – насколько человек в ответе за свои желания, и как можно хотеть того, что ты хочешь хотеть, а не того, что хочешь, и насколько это вообще возможно. Впервые читаю текст, который это детально обсуждает.

Да, а название книжки – из байки о Диогене, к которому явился во всем блеске Александр Македонский и спросил, чего хочет великий философ, а тот попросил не загораживать ему свет. Хорошая штука это философское образование, столько чудесных образов дает.

Малые данные о многих печалях

Small Data: The Tiny Clues That Uncover Huge Trends

Самая разумная трендостратегия (если вы еще не капитализировали какой-то из хайпов очень плотно) такая: идти с только поднимающимися перспективными трендами и перпендикулярно тем, которые уже дошли до пика кривой Гартнера. В этом смысле заниматься “малыми данными” в противовес Большим Данным крайне логично.

Автор – феноменально удачливый консультант по брендингу – продвигает собственную методику “исследования подтекста” и “малых данных”. Общая идея состоит в том, что статистика и обработка множества потоков данных о людях не может дать истиного инсайта, понимания, почему, зачем покупатели поступают так или иначе. А нужно именно понять, вжиться, распознать скрытые мотивы, о которых и сами люди могут не догадываться, и потом уже эти мотивы сделать пружинами для продажи. Сам Линдсторм с командой ходит по домам людей в разных странах и разглядывает то, как у них все устроено в шкафах, холодильниках, кладовых и гостиных. Магниты на дверце холодильника и ящики со специями – вот, что говорит правду о людях, а не то, что они сами рассказывают.

Вот, например, производитель робота-пылесоса Roomba (который заодно работает и на военку) обратился к Линдстрому, чтобы тот разобрался, почему пылесосы стали лучше, а продажи упали. Линдстром пошел по домам пылесосовладельцев. Он обнаружил несколько вещей, главной из которых было то, что этот пылесос никогда не хранится там, где положено быть пылесосам – в кладовке с швабрами и тряпками, каком-нибудь хозяйственном уголке или хотя бы под кроватью. У Румбы всегда было свое место на виду. Сначала консультант решил, что люди просто хвастаются такой технологичной и прикольной штукой, но нет – из дальнейших бесед он узнал, что изрядная часть этих пылесосов имеют клички (что даже совпадает с моими наблюдениями – известный мне робопылесос зовут Дебил), владельцы программируют их так, чтобы пылесос ползал по полу при них, а не в рабочие часы. Там еще много разного психологического, но общий вывод такой: Румба – это не пылесос, а замена домашнему питомцу.

Когда инженеры усовершенствовали пылесос – сделали его тише, незаметней, более похожим на домашнюю технику и – главное – убрали смешные звуки о-о при столкновении с препятствием или “ту-ту” при движении назад – пылесос перестал быть домашним R2D2 и превратился в веник с транзисторами, скучную и ненужную штуку.

Или вот: производитель одежды для девушек-подростков нанял Линдстрома, чтобы тот разобрался, почему их магазины не пользуются особой популярностью. Хороший контракт, – вероятно, подумал, Линдстром, потому что дело потребовало от него провести много-много времени с этими самыми девушками. По своей методе он начал исследовать, как живут современные подростки. Много интересного: например, если раньше центром комнаты подростка был стол, то сейчас это – большая кровать, где дети валяются, смотрят видео, играют, учатся. Раньше у любого подростка в комнате висели постеры с героями фильмов и очередным популярным гугнивцем, сейчас у них на стенах только что-нибудь совсем детское, как объясняют сами девушки “руки не доходят снять”. На полках и на кровати у дев часто оказываются плюшевые игрушки. Девушки часто выглядят и ведут себя очень по-взрослому, но, как считает консультант, в них намного больше детского, чем у подростков лет двадцать назад.

Средняя девушка из ЦА марки делает только утром, перед тем, как одеться для школы около 17 селфи – с восьми утра до половины восьмого между подружками из одной компании летают сотни фотографий с одеждой, которую они собираются надеть – так, чтобы каждая была одета ок, и никто не повторялся. Безумие какое-то, даже не могу поверить, что это так. Я бы устала от этой процедуры еще до школы. Поэтому своему клиенту Линдстром предложил сделать магазины более модными, устроить пышные праздники в честь перезапуска – и чтобы эти праздники были, одновременно, и фоном для инстаграма, и детским утренником. А главной фишкой стали примерочные с камерами и возможностью залогиниться в фэйсбук, чтобы вести небольшую трансляцию примерки новых вещей, советуясь с референтной группой подружек. На самом деле, сейчас все делают в примерочных селфи и бросают сестре, подружке через мессенджер или даже публикуют в фэйсбуке, но магазин, конечно, может это разогнать – чтобы хорошо была выставлена камера, приятный свет и нарядный фон.

Или вот: в Индии завалились продажи определенной марки сухих завтраков для детей. “Изучение подтекста” показало, что в индийской семье идет тихая и жестокая борьба за власть между невесткой и свекровью. При этом, свекрови – это тетушки 55+, которые обычно а) плохо видят б) любят все яркое: у них одежда – анилиновых цветов, специи в коробочке – яркие и пахучие, в доме должно пахнуть сильно, тогда это чистый и порядочный дом. Невестки же нормально еще видят, а в еде ценят идею “натуральности” и “отсутствия химии”. Для свекрови хороший продукт должен быть упакован в живые в их представлении цвета – которые молодым женщинам кажутся “пластмассовыми” и даже ядовитыми, а “натуральненькие” земные оттенки – индикаторы хорошего качества продукта у невесток – свекрови видят как бедную бурую кашу. В итоге Линдстрем конструирует упаковку, у которой верхняя треть – то, что находится на глазах у высоких стройных невесток – выполнена в эко-натуральном-хипстерском стиле, а нижние две трети – как раз на уровне лица маленьких свекровей – сделана яркой и хорошо читаемой. Не знаю, как это им помогло.

Там еще много любопытных наблюдений и идей. Так для большой конторы, которая живет на консультациях и планах питания для худеющих, Линдстрем предложил в качестве средства от оттока клиентов после первой пары недель программы сделать браслеты из наборных бусин. Типа известной у нас Пандоры. Автор работал с другим производителем похожих украшений и разобрался, что поклонницы бренда “собирают” брослет как отражение какого-то особого набора впечатлений или серии переживаний. Каждая бусина или подвеска что-то значит: путешествие, событие из жизни ребенка, мечту. Тогда Линдстрем предложил выдавать худеющим пустой браслет с одной бусиной “начало” и дальше, по мере перехода важных этапов, добавлять к нему новые. Главной же идеей было сделать отдельную бусину для “срыва” – тем самым превратив отсутпление от плана диеты из позора, после которого уже не хочется встречаться с консультантом, в этап, в важный опыт на пути к цели.

Ломается это все только на описании большого проекта, который Линдстрем делал в России. Некий неназываемый заказчик позвал его делать большой интернет-сервис для широкой аудитории. Линдстрем с помощниками поехал исследовать поле в северные города – Новосибирск, Красноярск, Омск, где его поразила общая бесцветность жизни и заполненные магнитиками дверцы холодильников. Дальше он еще много чего изучал (в частности, решил, что любовь к красной помаде – это стремление женщин выссказаться), но больше всего меня поразил описанный алгоритм размещения магнитов: первый вешает мать семейства, справа от этого магнита прикреплят магинт отец, а дальше они все выстраиваются по спирали так, чтобы дети мои играть. Тематика магнитиков – другие страны, и это такой способ для русских семей познакомить своих бедных детишек с недоступным им ярким миром. Линдстрем! Все не так. Магнитик – это просто дешевый сувенир из поездки, который раньше привозили всем родственникам.

Опасная штука эти малые данные. Иногда выводы кажутся правильными: так Линдстрем, консультируя LEGO отстоветовал им делать наборы проще и из более крупных кубиков, чтобы цифровые аборигены могли с ними справляться своими неуклюжими пальчиками, а велел сделать наоборот: выпускать дьявольски сложные и многосоставные наборы из сотен и сотен мелких деталек, потому что современные дети – страшные задроты и ценят то, во что вливается много усилий. Это люди, которые могут делать шестьсот подходов к боссу уровня, чтобы идеально его убить, строить циклопические сооружения в Майнкрафте, отрабатывать трюк до стертых кроссовок, добиваться идеального селфи через сто кадров, лепить триста бомбочек для ванн под ютюб-канал. Если их и можно привлечь конструктором, то это модель космической станции из десяти тысяч деталей.

Но вранья, конечно, тоже очень много. И не проверишь же никак.

Самая же интересная часть книги прячется между бесконечными примерами и наблюдениями. Это идея внутреннего близнеца, который не похож на обычную социальную роль человека, но которому и посвящается множество покупок. Разве для себя – нормальных взрослых людей – женщины покупают пятую паллетку теней из пятнадцати оттенков? Пакет невкусного условно-полезного салата? Дрон? Огромную зеркалку? Ролик для раскатывания? Подписку на высоколобое интернет-издание? Нет, это делается для воображаемого близнеца, который должен быть креативней, интересней и умнее, чем мы. Кто умеет предложить что-то ему, тот выполнит квартальный план по продажам.

Вторая важная идея – это представление о “пространстве перехода”. Для продажи многих вещей важно “переместить” человека из состояния нормальности в некое место дозволенности. Прием используется для фастфуда и разной не слишком добродетельной еды – помещение ресторана должно быть таким, чтобы человек стал ребенком, для которого пачка картошки фри – ничто. Линдстрем придумал такой “ритуал перехода”, чтобы выручить парижский Диснейленд: люди как-то не чувствовали в нем особой магии и плохо катались на каруселях, решением же стало раздавать на входе пакетики с разноцветной “фейской пыльцой”, как у Динь-Динь и предлагать выпустить ее с моста, загадав желание. Говорит, что работает.

Не знаю, какой он брендовед, а вот консалтер абсолютно гениальный.

Бегемот, но не тот

Behemoth: A History of the Factory and the Making of the Modern World

Велик шанс, что ты, мой любезный читатель, тоже работаешь на заводе, хотя и не варишь сталь, не собираешь трактор и не вяжешь узелки. Поэтому идея книжки об эволюции индустриальной революции важна для всех.

Сначала были мастерские: сидит-тачает. Потом были мануфактуры: сидят-лудят. Потом в Новом Свете научились так использовать рабский труд, что хлопка стало очень много, в ответ на это появились первые предприятия легкой промышленности, с настоящими станками, высокой концентрацией ресурсов – и понеслось. Форд, Магнитка, китайские заводы на сто тысяч человек в одну смену.

Я ожидала от книжки несколько большего, потому что переход к фабрично-заводскому типу организации труда действительно изменил все. Фабрика раннего этапа – это такое место, куда могла придти женщина или ребенок и обеспечить себе, по современным меркам чудовищное, но независимое существование. Сейчас мы даже не понимаем, насколько это было радикальным шагом. В до-промышленном мире большая часть населения жила в патриархальном крестьянском хозяйстве, где ты сам по себе зиму не протянешь. Альтернативой были разнообразные отхожие промыслы и переход в сервис, но это недостаточно массовый вариант.

И тут – вдруг – оказывается, что можно придти в специальное место, стать работницей или малолетним рабочим и в обмен на 8-12 часовую смену каждый день, кроме воскресенья, когда работают всего половину дня, получить право спать на койке в бараке, брать продукты из лавки и даже еще немного наличных. Без вопросов, без сватовства, замужества и вот этого всего. Не понравится – уйти в другое место или домой. И это было просто потрясающе. Революция. Свобода. В восемнадцатом веке процесс начался в Великобритании – король-хлопок, продолжился в США, в двадцатые годы прошлого века развернулся в СССР, во второй половине века перенесся в Китай, а сейчас разворачивается, например, в Эфиопии, где крестьянские дети тоже хотят закончть день сурка.

Чтобы это все происходило пришлось создать привычную нам систему школ с классно-урочным подходом – крестьянских ребятишек надо было превращать в рабочих, способных выдерживать однообразную смену и действовать по инструкциям. И поэтому же традиционная школа кажется сейчас нелепым порождением прошлого. Понадобились новые города, устроенные по схеме большое предприятие + обслуживающая инфраструктура + спальные районы.

Даже креативные и постиндустриальные конторы тоже стали заводами, потому что основа традиционной менеджерской школы заложена Тейлором именно для производства, а почти все организации вокруг на 80% состоят из менеджеров. Большой офис – завод с опен-спейс цехами, компьютерами-станками, сменами, мастерами, нормами выработки и всем прочим. Кстати, офисная работа выполняет сейчас такую же функцию придания относительной независимости от семьи на условиях отказа от свободы распоряжаться своим временем, как раньше – фабрики. Почти любой дееспособный гражданин может податься в офис, который даст ему возможность поддерживать свое существование.

Анализ писем и свидетельств рабочих и работниц “первой волны” – выходцев из деревень во всех странах показывает, что люди делятся не тем, что тяжко гайки крутить, а ощущениями от новоприобретенной свободы: вау, кино вечером, чулки на трудовую копеечку можно купить, с ребятами в паб сходить, огни большого города смотреть.

К сожалению, книжка не погружается в детальный разбор того, как все наше общество стало заводом, и как мы теперь пытаемся деиндустриализироваться, потом заново индустриализироваться и сами уже не знаем, что делать. Там этого нет, но, совершенно как завод, устроена система здравоохранения. Современная больница архитектурно выстроена по лекалу фабрики – с цехами, внутренними транспортировочными линиями, складами, разделением на уровни, идеей специализации.Базовый сюжет книги же состоит в синусоиде отношений крупного рабочего коллектива и менеджмента предприятия.

Это именно синусоида: сначала панует менеджмент, потому что желающих много – можно крутить гайки во всех смыслах. Потом неожиданно для всех срабатывает ловушка масштаба: концентрированное производство оказывается слегка заложником сотрудников. Но кризис или еще что-нибудь – и снова силовой баланс смещается на сторону менеджмента. История борьбы рабочих за свои права – это очень интересно. Хотя подписчики моего канала в телеграме и отписываются десятками после каждого поста про фабрики, но мне кажется, что это бесконечно увлекательная тема.

Например, в США рабочие зверски боролись за повышение уровня заработной платы, сокращение рабочего дня, улучшения условий труда, базовые социальные гарантии. Дело доходило до уличных боев. Если вдуматься, то любая забастовка – сложнейшее дело. Это как надо проработать коллектив, чтобы люди согласились поставить на кон буквально выживание. В результате самая капиталистическая страна на свете получила могущественные профсоюзы (результатом одной из больших войн, стало автоматическое зачисление в профсоюз всех новых рабочих заводов GE).

Поскольку следующим шагом человечества может стать новая индустриализация, когда реальный сектор вернется в столицы, и что-то по-настоящему производить, а не только проектировать и менеджерить снова станет важным, то книга нужная. Может, издательский микротренд появится, и будет еще несколько работна эту тему.

Вот что круто автор придумал, так это название! Есть два главных библейских чудовища, одно из них – Левиафан – удачно так стало метафорой для государства – а второе – Бегемот – долго болталось без дела. Замечательно удачно было сделать его несвятым покровителем монструозной системы, которая стоит вровень с государствами и имеет все шансы их пережить.

Бизнес как контент

Евангелист бизнеса. Рассказы о контент-маркетинге и бренд-журналистике в России

Можно сказать, сиквел книжки “Бизнес как игра”, но там был некоторый угар и истории из жизни, а здесь, в основном, развитие тезиса “делай нормально – будет нормально”. Я-то представила себе, что в “евангелисте” напишут про подпольные игорные дома, где режутся в “Каркассон”, А/B тестирование рассылок на подопытных детях, тайны съемки видео-обзоров – ну, такое, приземленное всякое. Получился учебник из той серии, что, на кого подействует – тому не надо, а кому надо – тот все равно не поймет. Для чистоты эксперимента проверю, куплю еще электронный экземпляр для человека, который легко может загнуть что-нибудь про что-нибудь “сделанное с любовью и теплом из самого сердца”.

Еще, пока читала (на это не понадобилось много времени) много думала о том, что ясносность и простота текста – это, конечно, путь самурая в корпоративном мире. Нужно каждый раз находить дополнительную порцию энергии, думать о дхарме и профессиональной чести, чтобы сначала написать совсем чисто, а потом это еще не дать запутать и усложнить. “Держись, Лев Николаевич! – Стараюсь”.

Чужак в чужой стране

  Илон Маск: Tesla, SpaceX и дорога в будущее

Elon Musk: Tesla, SpaceX, and the Quest for a Fantastic Future
Илон Маск: Tesla, SpaceX и дорога в будущее

Двухслойная книжка: с одной стороны – про Маска, как его папа в детстве обижал, и как он делает ракеты и машины, похожие на айфоны, а вторым планом про то, как  автор хотел написать многомерную биографию Старка (но не того, у которого зима близко), раз уж про Стива Джобса уже все успели уже, взял двести интервью у друзей и врагов, потом встретился со своим героем – и герой его съел. Вместо сложной картины получилась история человека, всем прекрасного, разве что слегка раздражительного. Можно было и не бегать по интервью, попросить пресс-службу компании загрузить багажник Теслы рекламными буклетами и почитать блог первой жены Маска для драматических деталей. Там по ходу повествования видно, как Маск прожевывает своего биографа, весьма поучительно для всех авторов нон-фикшена.

В итоге: Илон Маск очень умный и трудолюбивый, заработал триста миллионов на продаже PayPal, и вложил сто миллионов в SpaceX, семьдесят – в Теслу и десятью миллионами помог стартапу родственников SolarCity. Сначало пришлось кисло, потому что ракеты не взлетали, а машины не очень ездили, банкротство было уже близко, но упорство оказалось вознаграждено, пошли заказы от NASA на пуски, Теслу хотят все, едва не разорившийся Маск уже по-настоящему разбогател. За орфографические ошибки в письме и отказ разрабатывать авионику для ракет за 10 000 вместо принятых в индустрии 10 миллионов он увольняет инженеров, но инженеры все равно готовы работать на его ракетных верфях в самых неприятных условиях по шестнадцать часов в сутки без выходных. Можно было бы нанять двух инженеров вместо одного, чтобы они работали по восемь часов – но один одержимый делает больше, чем трое обычных.

Было бы круто почитать про другую сторону истории – я даже не о спорах, кто там на самом деле придумал Теслу и сколько Маска в этих стартапах. Возьмем, например, лоббизм. В США отличное законодательство – все (окей, что-то) декларируется, и SpaceX с 2002 года потратила 4 миллиона в Вашингтоне. С точки зрения индустрии – пыль, космическая пыль, но интересно, как эти четыре миллиона проложили дорогу к контракту с NASA на 2,6 миллиардов. Как частная компания, в принципе, может что-то запускать в космос, пусть даже и с атолла? Как он завел на свои организации 4,9 миллиарда субсидий разного рода? Что можно узнать, если действительно посмотреть на финансовые данные компаний, тем более, что они публичны?

Вот бы и поехал автор в Вашингтон, потряс бы немного инсайдеров – была бы мегаистория. Рассказал бы, чем контракт NASA с SpaceX принципиально отличается от контракта с Боингом. Но нет. Персонаж вовремя загипнотизировал автора и получил отличную биографию с пассажем, что если бы Билл Гейтс мог иметь ребенка от Стива Джобса, это был бы Илон Маск.

Главное же, что до 2017 года США полностью зависимы от наших ракетных двигателей, но этому приходит конец, вот где печаль. Космическая печаль.