Tag Archives: война

Человек эпохи рассуждения

The Man from the Future: The Visionary Life of John von Neumann

Настоящая, большая слава ученого и попадание его в пантеон культурных героев устроены несправедливо и больше опираются на умелую работу с СМИ (это Стивен Хокинг лучше всех умел, см. книгу на эту тему), классные фотографии (Эйнштейн, примерно как Че Гевара, настолько универсально-узнаваем, в том числе, благодаря двум удачным снимкам) и запоминающимся метафорам. Шредингера все знают благодаря коту, а Хайзенберга – благодаря принципу неопределенности (и сериалу Breaking Bad). Хотя метафоры работают не всегда – теорию игр знают все, а ее автора нет. Про математика Джона Нэша красивый фильм сняли, хотя в жизни он не был таким симпатягой, а как раз наоборот, Теслу помнят… уже, видимо, благодаря Илону Маску.

Джон Вон Нойман, которого в русскоязычной традиции принято называть Фон Ньюманом, как раз такой ученый-сверхчеловек, который не попал в воображаемый сомн “самых великих гениев” к Эйнштейну и Хокингу. На мой взгляд, самое поразительное, это то, что ему удалось быть гением-политиком. Круто быть настоящим большим математиком (я не пробовала, но даже ненастоящим и маленьким математиком быть здорово), однако “умники” обычно выполняют чисто инструментальную роль для людей, у которых есть власть. Люди с властью бросают людям с умищем задания, а те их выполняют – разрабатывают технологии, строят бомбы и запускают ракеты. Или не строят и не запускают, если совесть не дает. Фон Ньюман влиял на то, куда эти ракеты были направлены (на крупные советские города).

Фон Ньюман был абсолютным и безусловным умником, автором нескольких новых разделов математики, но не инструментом в руках министров или генералов. В совсем еще ранней молодости он уехал из Будапешта вместе со всей своей семьей в США, быстро получил гражданство, и подключился к манхэттенскому проекту, делать атомную бомбу. Не как Эйнштейн, Улам и другие физики, которые просто делали, что умели, а потом с ужасом смотрели на то, что получилось. Фон Ньюман был чуть ли не единственным человеком, который мог рационально думать о новом мире с ядерным вооружением, и он много сделал для построения основной стратегии даже не собственно ядерной войны, а вообще жизни в этой ситуации – и это была доктрина гарантированного взаимного уничтожения.

То, что так завлекательно называется теорией игр, вообще-то придумано для моделирования ситуации, когда у США есть ядерные и термоядерные бомбы, у СССР есть ядерные и термоядерные бомбы, и надо решать, в чем тут может быть наиболее рациональный алгоритм действий. Основы теории игр сформулировал Фон Ньюман, и по всем его построениям получалось, что всегда выгодней первыми наносить удар как можно скорее. Потом задача усложнилась, когда ядерную триаду достроили еще и баллистическими ракетами, и вот он, математик и любитель античной истории, обосновывал для генералов конкретные цифры нужного количества ракет и процент крупных городов противника, которые должны быть разрушены при первом ударе. Видимо, травма столкновения с европейским фашизмом была такова, что Фон Ньюман усвоил единственный режим взаимодействия с врагом, и теперь эта травма вшита не только в доктрины военных, но и в экономику, потому что на основе теории игр построено очень много конкретных инструментов.

Последней большой работой Фон Ньюмана стала теория клеточных автоматов. Видели же математическую игру Жизнь? Гениальная штука, которая показывает, как очень простые правила создают богатый мир с размножающимися и движущимися объектами. Так вот, Конвей придумал ее на основе более сложной и абстрактной модели Фон Ньюмана, который в конце жизни уже всерьез задался вопросами природы мышления и принципами, на которых построена жизнь. Он создал математический аппарат, демонстрирующий принципы саморепликации систем, а также сделал блестящее предположение о том, как живые существа воспроизводят себя. Интересно, что великий Шредингер в конце жизни заинтересовался примерно тем же самым и выпустил отдельную работу “Что есть жизнь?”, где тоже приходит к выводу о “цифровой” природе копирования наследственной информации.

И при всем при этом, хорошей биографии Фон Ньюмана до сих пор нет. А интересно же, кому мы обязаны многим хорошим и многим плохим. Как получился человек такого типа? О чем он вообще думал?

The Man from the Future: The Visionary Life of John von Neumann – первая биография за много лет, но она не супер-хорошая. Автор так старался показать работу своего героя, что провалился в серию пространных очерков общего состояния матаппарата квантовой механики, теории игр и теории клеточных автоматов, что весьма интересно, но Фон Ньюмана там процентов 20. Нет бы больше про становление РЭНД, генералов и поездки на испытания атомных бомб! Про упоительную жизнь в Пристоне того времени, когда Вон Нойман мешал Эйнштейну спать и работать проигрыванием немецких песен на патефоне, а Джон Нэш врывался к обоим рассказать о своих ценных мыслях. Там же давление было, как в эпицентре ядерного взрыва. По-моему, автору биографии тупо не хватило доступа к архивным материалам, поэтому он больше упирает на академическую часть. Часть архивов наверняка до сих пор засекречена, но, например, избранные письма опубликованы и доступны (попросила у держателя авторских прав электронную копию для обзора, потому что покупать бумажный экземпляр за 60$ не хочется), последний из братьев Вон Ноймана умер в 2011 году, дочь жива, молодые соратники наверняка еще живы, можно было и больше источников привлечь.

Самое досадное, что выход этой биографии может здорово отсрочить написание следующей – издательский бизнес требует денег, а работа над такой книгой – затратный проект.

Не доктор

Mengele: Unmasking the “Angel of Death”

По-хорошему автору следовало бы написать не биографию, а пост-мортемграфию: Дэвид Марвелл девять лет проработал в Департаменте юстиции, где занимался поиском и расследованием дел нацистских преступников в Америке, потом возглавлял разные музейные институции. Звездный час его карьеры пришелся на момент, когда в Бразилии вскрыли могилу с останками, которые, могли принадлежать, а могли и не принадлежать Джозефу Менгеле – и международная комиссия должна была дать однозначный ответ, чей скелет. Многие подозревали, что в могиле кто-то другой похоронен, и старый нацист может уйти от наказания. Это же 1985 год, когда живы были и люди, выжившие в лагерях, и те, кто там служил.

Поэтому собственно биографическая часть занимает небольшой объем книги, и довольно скучная. Сейчас идет очередной всплеск книжек про Холокост, особенно много художественных романов, авторы которых еще и ссорятся между собой и с участниками событий на предмет того, сколько они всего просто выдумали, и стоит ли разную дичь – вроде игры офицеров СС в живые шахматы – придумывать, когда реальность была за пределами любого возможного вымысла. Поскольку автор в этой части довольно сдержан, его в амазоновских отзывах уже обвиняют чуть ли не в обелении нацизма. Хотя мне в этой биографической части видится важная штука: там показывается, что Менгеле не был ангелом смерти и уникальным упырем. Там много было таких. Формирование будущих концлагерных докторов начиналось задолго до войны, когда увлечение идеями расовой гигиены и евгеники не было чем-то зазорным, потом в систему легко вошло сразу много специалистов, а архитекторы системы, у которых руки остались условно-чистыми, наказания не понесли. Во всяком случае, их имена не стали нарицательными. Я не к тому что Менгеле не виноват – а к тому, что виноватых куда больше.

Отдельно бы почитала, как именно создавался миф о Менгеле, как он стал прям самым главным доктором-убийцей. Конечно, он был выходцем из ада и преступником, просто в какой-то момент его стали считать чуть ли не единственным врачом в Аушвице, который один все успевал. Даже в свидетельских показаниях жертв почти все утверждают, что лично их лично Менгеле на перроне встречал, многие вспоминали, что он обращался к ним на венгерском (которого не знал), описывают как высокого, красивого и светловолосого – на самом деле, довольно среднего роста, средней окраски и внешне совершенно заурядного. Вероятно, свои же радостно спихнули на него эту роль символа зла. В конце концов, наставник и интересант лагерных работ Менгеле барон Вершуер вышел из этого практически без потерь.

Потрясающая глава книги посвящена тому, как Дж. Менгеле выскользнул из Европы. Вот казалось бы – человек, которого тысячи выживших в Аушвице и их родственников готовы были линчевать – без особых трудностей сливается в сторону Аргентины. Вероятно, этой историей вдохновился Литтел. Менгеле, конечно, проявил редкую выдержку – смог воспользоваться общей неразберихой послевоенной Европы и аккуратненько осел на баварской ферме, три года там работал в полях со всем усердием. Жена еще помогла – создала видимость, что уже вдова. Тем временем семейный бизнес отца Менгеле восстановился после войны – они производили тачки, и всем нужны были тачки, чтобы разбирать завалы. Через несколько лет работы на ферме (там его запомнили как очень трудолюбивого и замкнутого человека) бывший доктор перебрался в Италию, там без затруднений получил международный паспорт Красного креста покинул Европу.

В Аргентине все сложилось отлично – продолжал семейный бизнес, постепенно натурализовался под слегка испанизированным именем, женился на вдове брата (это отец придумал, чтобы деньги из семьи не ушли). Он даже прилетал в Европу, где встречался с сыном Рольфом, хотя и под видом “дяди Фрица”. Невероятно – один из, наверное, десяти самых знаменитых нацистских преступников, не то что бы сидел в лесной хижине, трясясь от страха. Может, еще долго жил бы спокойно, если бы о нем не вспомнили на далекой родине – не без косвенного участия Анны Франк. Это особенно хорошая часть сюжета: в шестидесятых годах дневник Анны Франк стал культовой книгой, разошелся большими тиражами, и Отто Франк обратился к известному журналисту и ведущему с просьбой дописать историю на основе интервью со всеми выжившими участниками. Тут-то про Менгеле и вспомнили. Не то что бы его дело было закрыто, но пристального внимания на него не обращали – тем более, можно было прикрыться версией о смерти фигуранта. Приятно думать, что Анна Франк из могилы смогла хотя бы немного попорить жизнь Менгеле.

Одним из первых следствий внимания к фигуранту стал трагикомический эпизод с решением Мюнхенского и Франкфуртского университетов о лишении Менгеле статуса доктора. Дальше – с моей недостаточно легитской точки зрения – очень странное начинается, потому что вторая жена не-доктора, Марта Менгеле, нанимает адвокатов, которые специализировались на судебной защите нацистских деятелей, и они пытались отстоять профессиональную честь клиента. Мне-то кажется, это как если бы через суд снимали штраф за нарушение САНПИНов на кухне у людоеда, но, наверное, даже правильно. Права называться доктором Менгеле официально лишили, и есть свидетельские показания, что его это задело – что здорово, потому что свою жизнь он все-таки закончил в покое. Надеюсь, хоть в постоянном ужасе, что Моссад уже у дверей стоит.

Последняя часть книжки самая удивительная, потому что в ней разворачивается драматическое расследование нескольких конфликтующих комиссий, которые должны были решить: его это останки или нет. По этой истории можно снимать сериал – ДНК-анализа тогда еще не было, перед экспертами лежит кучка довольно грубо извлеченных из могилы костей вроде бы мужчины, вроде бы подходящего возраста и телосложения. Разъяренные бывшие узники концлагеря требуют правды – да еще и склонны не верить в смерть Менгеле.

И отдельная линия посвящена сыну Рольфу, который только в тридцать три года узнал, что “дядя Фриц” – его отец, и тот самый ангел смерти, о котором много писали в связи с судом над Эйхманом. Они довольно много переписывалсь (подумать только, технология “вложить один конверт в другой” позволяла годами коммуницировать с разыскиваемым преступником). И встречались несколько раз – сначала в Европе, потом, в конце семидесятых Рольф даже отправился в Южную Америку по паспорту своего друга, на которого был похож – какая же эпоха невинности. Там у них состоялся разговор о том, что происходило в Аушвице – судя по всему, Менгеле изворачивался, рассказывая, что он просто получил приказ работать в уже созданной системе, что он даже спас тысячи узников, бла-бла-бла. Рольф описывает, как его отец горячился, гневался и даже рыдал, но не из-за раскаяния, а от того что его сын верит в обвинения. Потом успокоился и светски водил по гостям, знакомил со своими друзьями.

Покер на убивание

The Bomb: Presidents, Generals, and the Secret History of Nuclear War

13 последних Президентов США очень особенные люди, потому что более или менее могут отдать команду нанести ядерный удар по противнику. “Более или менее” – это потому что до конца неясно, что будет, если военные не примут приказ, сочтя его неоправданным. И такое им приходится обсуждать.

Книжка построена на последовательном обсуждении подходов к этой проблеме каждого из президентов. К нашему общему великому и незаслуженному счастью стратегия ядерной войны остается чистой теорией (хвала всем богам), поэтому все это больше говорит о людях, об устройстве государственной машины и о временах, чем собственно о войне. Неимоверно интересно!

РЭНД не зря ввели в обиход термин и концепцию теории игр. Нобелевскую премию за нее дали по экономике, но придумывалось все для войны. На первом этапе это была история про двух игроков – США и СССР, каждый из которых может нанести первый ядерный удар в двух вариантах: на тотальное поражение и так сказать точечный, хотя в масштабах атомной бомбардировки точечным удар можно называть только очень условно. Второй игрок всегда остается при возможности дать ответный залп – либо на уничтожение максимального количества городов и живой силы, либо по объектам военной инфраструктуры. При этом, игроки не коммуницируют. Какая стратегия будет выигрышной?

Дальше обсуждаются варианты, и это чистое моделирование. Что может быть легитимным поводом для первого ядерного удара? Первая полудюжина президентов считала, что любой акт агрессии по отношению к странам-членам НАТО – хорошая причина для небольшого того предупредительного удара по ракетным шахтам. Это должно быть жирным намеком на то что так делать не надо и все серьезно. Но в ответ советские люди могут пульнуть на уничтожение. Или не могут? А вот еще важные детали: у шамана три руки, ядерная триада состоит из военных баз с ракетами (время долета до территории противника – минуты), бомбардировщиков (часы) и субмарин (как дело пойдет). Как правильней наносить этот первый удар? Ястребы настаивают на вариант с базами, гуманисты – на авиации, потому что самолет еще можно отозвать, если что.

И так – множество вариантов разных ходов и демонстраций готовности к определенному ходу в условиях отсутствия коммуникации. Страшно похоже на эту известную сцену из “Принцессы-невесты”, только без противоядия.

Еще похоже на тот анекдот, когда капитан американского авианосца велит команде молчать, пока он будет разговаривать с командой советской атомной подлодки, потому что русские очень обидчивые и, чуть что, стреляют. И говорит аккуратненько “Хэллоу, Рашн”, что воспринимается другой стороной как “хреново покрашен” – ах вот как, ракеты к пуску.

А как мы покажем им, что готовы сделать это? А почему мы уверены, что они расшифруют этот сигнал правильно? Если будем наращивать ядерные вооружения – вот что они подумают, что мы готовимся к войне или что ответ на их агрессию будет сокрушительным? Что можно считать победой в атомной войне? На каком-то совещании один из генералов в запале сказал: “победа – это когда останется один русский и два американца”, на что ему резонно ответили, что хорошо бы эти американцы оказались разнополыми. Ну и как подметил один из Президентов – вся ситуация составляет выбор между сдачей и самоубийством.

В результате первого этапа США обрело существенно больше ракет, чем было нужно для полного уничтожения всех мишеней по десять раз. Это в книжке не освещается, но понятно, что основным двигателем наращивания количества ракет было чье-то обогащение на этих подрядах. И точно также не освещается очень тонкий момент: ракета с ядерной боеголовкой – сложная штука, нельзя один раз поставить ее в шахту и думать, что в любой момент по нажатию кнопки она взлетит. Там еще отдельная дорогая работа по обслуживанию и поддержанию арсенала идет, поэтому количество еще не самый важный параметр.

На Никсоне рефлексивная игра стала еще сложнее, потому что до того это было про двух игроков, а Никсон всерьез рассматривал идею отбомбить Вьетнам – из гуманных побуждений закончить войну. Он, кстати, был первым Президентом, который отыгрывал эту гамлетовскую карту с безумием: настрополил переговорщиков, чтобы они намекнули Хо Ши Мину о предельной импульсивности и неконтролируемости Никсона, так что без гарантий, что он не даст команду на превращение джунглей в радиоактивные пустоши. Потом к этой традиции обратился Трамп, но ему и переговорщики не нужны, у него твиттер есть.

Где-то на Картере произошел разворот к уменьшению числа ракет. Картер был связан больше с флотом, чем с ВВС, поэтому тяготел к стратегии мобильного подводного атомного флота, который подплывет, куда надо, и отстреляется. На этом фоне тупо количественный параметр не был уже таким важным, ну и придумали много нового типа ракет с несколькими боеголовками.

Рейган вообще начал с пугающих речей про империю зла, а продолжил разоружением. Там ужасно смешной момент есть, как Рейган с Горбачевым на встрече Женевском озере сидят, и Рейган вдруг спрашивает: “А вот если бы на США напали инопланетяне из космоса, СССР бы нам помог?”. Горбачев говорит, что да, помогли бы против инопланетян. “И мы бы помогли СССР”, – тепло сказал Рейган. Всегда знала, что миру нужна внешняя угроза.

И еще более сложный уровень игры начался, когда количество активных игроков разрослось до непонятно количества. Ядерный клуб-то ого-го, больше десяти стран только официально, на самом же деле, вообще непонятно. Все моделирование и обсчет рефлексивных игр на таких количествах ломается, как жить – непонятно. Тут возможен выход либо в создание космических войск для одной или двух стран, чтобы отбросить все на ситуацию пятидесятых годов, либо линия с беспилотными сверхточными вооружениями, когда к кому угодно относительно незаметно может прилететь небольшой дрон с взрывчаткой, и масштаб убийств снижается с десятков миллионов граждан до 5-10 человек – лидера и его приближенных.

И всем бы была хороша эта книга, если бы автор так не горячился по поводу Трампа. Как-то очень у него плакатно получается: святой в смысле ядерной стратегии Кеннеди (договорился, понял, предотвратил), молодец Обама и опасная обезьяна с гранатой Трамп. Их номер сорок пять действительно нестабильно выглядит, с этим заметным желанием отбомбить хоть кого-нибудь. Особенно, вероятно, Южной Корее и Японии неприятно. Но такие эмоциональные штуки всегда вредны для нон-фикшена, особенно для читателей, которым эти волнения совсем чужие – у нас свой президент есть для недовольства.

Также про это:

История карибского кризиса: детальная хроника трагикомической недели перед неслучившейся третьей мировой.

История RAND Corp – фабрики мысли, которую ВВС США создали, чтобы было кому всерьез обдумать, как теперь жить в мире с явной перспективной ядерной войны. Wizkids из РЭНД десятилетиями бесили генералов на совещаниях.

Попытка написать книгу о военной стратегии вообще.

И не шпионка, и на мороз не вернулась

The Mystery of Olga Chekhova: The true story of a family torn apart by revolution and war

Дикая и увлекательная история о том, как члены тесно связанных между собой семей Чеховых и Книпперов были звёздами, секретными агентами и просто людьми. Главные герои успели отхватить на свою долю и революцию, и вторую мировую, что, конечно, создало чудовищно концентрированные судьбы.

Главная героиня коллективной биографии – племянница жены Антона Чехова Ольги Чеховой-Книппер и первой жены племянника Чехова Михаила Чехова Ольга Чехова-Книппер. Эта повторяемость имён – единственное во всей истории, чего бы никогда не допустил сценарист. Все остальное кинематографичней кино и литературней литературы. Поддаёт огня ещё и склонность Ольги Чеховой к безбожной совершенно редактуре своей биографии под нужды момента – частично из практических соображений, частично потому что настоящая звезда светит так, чтобы отбрасывать великолепные тени. Даже на смертном одре она отправила внучку за лучшей бутылкой шампанского, хлопнула бокал и сказала последнюю фразу в своей главной роли: «Жизнь прекрасна». Вот вам и хрестоматийный стакан воды.

Бивор – авторитетный автор исторических работ – решил изображать Ольгу как русско-немецкую Скарлетт О’Хара: девочку из хорошей благополучной семьи, которая в ранней юности столкнулась с нуждой и ужасами Революции, очень рано вышла замуж и быстро разочаровалась в самовлюбленном талантливом муже, который ее ни во что не ставил. Уезжает в Берлин, начинает сниматься в кино и становится настоящей звездой и дивой. Работает, как проклятая, зарабатывает деньги, ни на кого не рассчитывает, кроме себя. Поскольку нацисты страшно любили кино и красивых актрис, периодически она посещает мероприятия с Геббельсом и Гитлером, есть много совместных фотографий в стиле «власть и слава».

Когда ей было выгодно, Ольга Чехова напускала туманных намеков о своём влиянии на нацистских лидеров. Ну вот нужно бензина для машины выбить в осажденном уже Берлине, например. Слухи ходили многочисленные, но булшитометр подсказывает мне, что, в основном, актриса напускала красивого многозначительного туману, и, конечно же, для гитлера-с-хвостом была просто одной из многочисленных звезд. Были у них дела и поважнее, и женщины удобней сорокалетней прагматичной русской-немки. Когда требования были другими, Ольга Чехова продюсировала прямо противоположные слухи – о секретных заданиях НКВД, о том, как она прилетела на планёре организовывать побег сына Сталина из лагеря, как ее наградили Орденом Ленина и другие удивительные вещи. Ещё она рассказывала, что в детстве играла с великими княжнами в Царском Селе, виделась с Распутиным и была принята в Театр Станиславского, что совсем уж неправда. Но не важно! Важен сюжет.

Из вроде бы правды – брат Ольги, Лев Книппер с женой Марией, кажется, действительно были агентами НКВД. И, возможно, действительно существовал план в духе «Бесславных ублюдков» – в Берлине с помощью Ольги Книппер найти возможность добраться до Гитлера и убить его, разумеется, погибнув всем самим. Ещё Лев Книппер был талантливым композитором, самым известным наследием которого является мелодия песни Полюшко-поле (что может быть более высоким признанием, чем общее заблуждение, что это народная песня). Но план, план. Я вот в наше совершенно мирное время видела миллион планов, которые были придуманы постфактум исключительно ради отчетности. И много планов, которые никто и не собирался исполнять. В общем, много фантастических проектов было в то время, и план убийства Гитлера композитором с лингвистом при содействии актрисы – не самый удивительный из них.

Все это крайне помогло Чеховой сразу после войны. Она не то что не стала показательной военной преступницей и предателем Родины – так ещё и получила возможность вернуться после короткого рандеву с СМЕРШем в Берлин. В Москве ещё успела сходить на «Вишневый сад» со своей теткой в роли Раневской. В Берлине ей выделили отличный дом, запас угля, запас еды на два месяца, вернули машину и даже выдали пистолет. Из этого пистолета она чуть не застрелила солдата, который хотел угнать машину. А потом, что совсем фантастика, она с семьей переселилась в западную часть Берлина. И продолжала сниматься в кино ещё лет двадцать. Писать книги о косметике, основать косметическую компанию, получать государственные награды. Были, конечно, слухи, что все финансирует Москва, но я думаю, что Чехова не выполняла никогда ничьих заданий, а очень здорово лавировала в этом страшном море неразберихи и тотального воровства.

Сюжет в книжке увлекательный невероятно, но ощущения «вот она, великая книга о войне и о судьбе» нет. Мне нравится читать зарубежные работы о российской истории, потому что в них нет боли и горечи, и это всегда проясняет картину. Но здесь чего-то важного не хватает. И страшно, страшно огорчает отсутствие настоящего факт-чекинга. Для полной анафемы Бивору достаточно фразы, что Мандельштама прессовали за стихотворную строчку о «больших тараканьих глазах Сталина». Тараканьи глаза! Готовое ругательство для таких вот авторов.

Немного о марсианине

The Martian’s Daughter: A Memoir by Marina Whitman

Джон Вон Нойман – идеальный математик, воплотивший пифагорейскую мысль о том, что числа правят миром. В юные годы он успел сделать несколько важных вкладов в науку, вместе с Тьюрингом занимался проектом “Энигма”, потом занимался стратегией ядерного противостояния в РЭНД и без РЭНД. Придумал термин “теория игр” и много еще всего. Жил весело и на широкую ногу, а, когда умирал, около его постели дежурили сотрудники с высокими допусками, потому что он мог в бреду сказать что-то страшно секретное и небесполезное.

Хорошую биографию Вон Ноймана я еще не нашла, поэтому мемуары его дочери, Марины Вон Нойман Уитман показались мне хорошим вариантом. Мемуары делятся на две части – история детства и юности с довольно сумасшедшими родителями – Марина вспоминает, как однажды ее мужа адски подрезала машина, несущаяся на высокой скорости, и это была ее мать, и как ее родители выбрасывали грязную посуду из окна, чтобы не мыть – и вторая часть, в которой автор, в основном, хвалится, как круто ей удалось построить государственную и корпоративную карьеру, не оставляя, при этом, академическую линию.

Вон Нойман мог бы стать прекрасным прототипом не только для Доктора Стренджлав, но и для Ганнибала Лектора. Загадочный восточноевропейский аристократ с невероятным интеллектом, бежавший в США от нацистской угрозы (к счастью, его родителей и прочую семью никто съесть не успел), любитель хорошей одежды и хозяин упоительных вечеринок. Человек, который на экскурсию по Большому Каньону отправился в костюме-тройке. Первая жена (мать Марины) тоже была женщиной с яркой индивидуальностью. Однажды, уже замужем за другим человеком, она купила необыкновенно красивую Виллу Франческа на Лонгайленде, придуманную и построенную известным художником импрессионистом, но в момент покупки принадлежащую банку, который готов был сбыть ее в половину цены – виллу заложил ее предыдущий владелец, артист цирка, сделавший состояние на продаже фальшивых французских духов во время войны, и никак не хотел ее освобождать (встречая всех гостей с винтовкой). Уже бывшая миссис Вон Нойман сумела убедить циркачей покинуть дом , получив потрясающее жилье. Она обещала им две вещи – трехмесячную сумму аренду и не говорить кредиторам новый адрес. Эта история повторяется потом в жизни другой удивительной женщины из Восточной Европы – Марины Абрамович, которая ровно также купила прекрасный дом в Нью-Йорке.

Мать Марины вообще была молодец – когда она заведовала в качестве администратора радиолабораторией, там проводился опрос “готовы ли вы, чтобы с вами работали негры”, и ей удалось вытрясти из коллег голосование “да”. Когда она организовывала встречи Американского физического общества, то проводила их, естественно, в классных отелях, которые тогда были только для белых – и продавливала участие темнокожих ученых. Правда, каждый год приходилось искать новый отель.

Марина не очень глубоко понимала, чем занимался ее отец, но, как это бывает, успела повидаться со множеством великих людей, которые для нее были просто гостями дома. Думаю, потом это ей здорово помогло в карьер. Вон Найманы довольно рано развелись, условием опеки было то, что до двенадцати Марина жила бы в семье матери и проводила каникулы у отца, а потом все бы отзеркалилось. Девочке об этом догадались сказать только накануне двенадцатилетия. Марина отправилась учиться в Рэдклифф, где дочери преуспевающих семейств получали хорошее образование с примерно нулевым практическим приложением, потому что замуж же. Она и вышла замуж очень рано, за небогатого профессора английской литературы, разбив сердце своего отца, который справедливо предполагал, что замужество – это все, конец интеллектуальным устремлениям женщины и какой-либо самореализации.

Здесь великий Вон Нойман ошибся. Марина сделала мега-карьеру, побыв и экономическим советником Никсона (много-много страниц посвящено тому, что она ничего не знала, Президент был с ней довольно милым) и членом совета директоров крупных компаний. Это довольно скучно читать, потому что автор не поясняет, что именно она делала на высоких постах. Но есть очаровательные анекдоты о сексизме. Например, на всех официальных посольских приемах Марина – советник по экономике Президента – изгонялась наверх с женами “пудрить носик”, а ее муж, профессор литературы, оставался с чиновниками пить бренди и говорить о важных вещах. Или когда она пришла к психиатру просить антидепрессанты, врач ей сказал, что не, какая депрессия – вы же так хорошо одеты всегда и ни разу не расплакались на приеме.

Неплохая атмосферная автобиография, но к тайнам Вон Ноймана не приближает.

Код всех тяжких

The Mastermind: The hunt for the World’s most prolific criminal

История программиста из Африки, который по-своему покорил мир. И это не Элон Маск! Хотя многие черты героя расследования наводят на мысль, что Ле Ру – это еще более злой близнец Маска, потерянный в детстве – он же и правда был усыновлен. Биографии почти совпадают: молодой человек из южноафриканской страны невероятно увлекся программированием, довольно рано создал выдающийся продукт (в случае Ле Ру – это шифровальная программа, которую потом использовал Сноуден), вышел из первого стартапа и создал организацию, основанную на инновационных принципах. Изводил сотрудников, заставлял работать всех на пределе, никогда ни с кем не церемонился – и добился невероятных успехов. Потом пришлось сотрудничать с американским правительством.

Книжка получилась необыкновенно увлекательная, я оторваться не могла и постоянно пересказывала избранные куски. Там две замечательные линии напряжения. Во-первых, вот есть Ле Ру, которому удалось создать гибрид из информационной системы и наркокартеля, который работал, конечно, не совсем в белую, но достаточно ловко прятался в тенях законодательства – и приносил хозяину 250 миллионов выручки в год. Это больше, чем у Facebook, отличная выручка. Но Ле Ру, вместо того, чтобы радоваться и что-то еще такое, остроумное придумывать, диверсифицировался в сторону тяжелых уличных наркотиков, взял на содержание банду наемников, покупал и продавал тяжелое вооружение – в общем спустился с айтишных высот в долины тьмы. Но зачем? Так же хорошо все было. А второе – это то, что при всем размахе криминальной деятельности, с убийствами, перегоном судна, нагруженного оружием, Ле Ру шесть лет никто не мог взять. Долгое время даже не пытались, а потом никак не получалось – не за что. Только готовность его бывшего наемника очень рискнуть и спровоцировать Ле Ру на артикулированные переговоры с колумбийским картелем, где бы он открытым текстом произнес, что хочет партию наркотиков для продажи в Нью-Йорке, сделала возможным арест.

Ле Ру придумал эффективную и сравнительно безопасную схему продажи в США опиатов в таблеточках. В Америке эпидемия пилюльной наркомании, вполне нормальные, трудоустроенные и семейные люди сидят на болеутоляющих, часто потому, что сначала у них не было денег и времени на развернутое лечение болей в спине или восстановление после травмы, они получали рецептурный викодин, а потом уже не смогли преодолеть возникшую зависимость. Кто-то и без этого начал принимать, тоже бывает. Препараты очень рецептурные, просто так не выпишут, да и каждый подход за рецептом – от ста долларов. Тем не менее, покупают – количество смертей от передозировки “аптечными” опиатами уже превысило показатели уличных наркотиков.

Схема Ле Ру – воплощение сетевой логики. В страну завозились дженерики на основе опиатов, которые не попадали под действие нормативных ограничений. Потребители собирались через SEO и прямой спам на множество лендингов, там будущие покупатели заполняли короткие анкеты о состоянии здоровья и оплачивали покупку. Анкеты проводились через настоящих, лицензированных докторов, которые подрабатывали из дома. Задачей врача было прочитать анкету и выписать рецепт, за каждую анкету он получал 2$, плюс вознаграждение за работу врачей, приведенных им в систему – им всем говорили, что пациенты находятся под медицинским наблюдением постоянного лечащего врача, и это просто для формального обновления рецепта все нужно. Врачи были готовы дать убедить себя, что все ок. Даже кнопка в интерфейсе “одобрить все заявки” ни на что им не намекала. Каждый день участник программы мог обработать сотни анкет. Одобренные рецепты шли через электронную же систему в партнерские аптеки – это всегда были небольшие несетевые аптеки в частном владении. Там аптекарю можно было просто распечатывать из системы готовые наклейки на FedEX пакеты, класть в пакеты упаковки с таблетками и ждать курьера. Деньги тоже шли хорошие, люди миллионы зарабатывали. И всем, на каждом этапе этой цепочки казалось, что предприятие вполне легальное.

Деньги Ле Ру распределял аккуратно по трастам, а еще покупал через систему трастов и компаний дома, в домах делали сейфы и складывали туда золотые кирпичи – буквально. Трасты все так и не нашли, а за этими хранилищами до сих пор охотятся, как за кладами. Самому же герою ничего особенного не нужно было – ходил он всегда в майке и шортах, с людьми встречался в Pizza Hut. Никакого вам демонстративного потребления. Мечтал о двух вещах – где-нибудь создать свое маленькое королевство (в Африке это довольно реалистично), даже всерьез планировал военный переворот на Сейшелах, а вторая мечта была в том, чтобы стать писателем. Очень трогательно. Видимо, это тоже очень характерная черта – сладостно мечтать, что однажды сядешь, и начнешь писать свою нетленную прозу.

Еще из поразивших меня вещей: агенты, которые распутывали деятельность Ле Ру, занимались этим года три, пока дело не взяли в реальную разработку. Журналист – автор книги – посвятил исследованию вопроса около шести лет жизни, провел много встреч, летал во Вьетнам, Израиль и еще куда-то, чтобы поговорить с людьми из “корпорации”. А неплоха ведь система, которая позволяет людям долго вкладываться до того, как замаячит весомый результат. Получали же эти агенты зарплату, пока распутывали бесперспективняк. И журналист тоже как-то жил и на что-то билеты покупал.

И вот еще удивительное – в описании дел Ле Ру видно, как же гладко и быстро течет деловая активность в Гонконге и на Филиппинах. Открывать компании, покупать и продавать активы, инвестировать – подо все открыты широкие пропускные каналы. Чисто формально делать бизнес легко, без мучений прокачки вязкой жидкости по тонким капиллярам. Это очень заметно.

Еще про Африку – ошеломляющая просто книга о том, как британский журналист пробивался сквозь джунгли с бандой наемников, и чуть не поучаствовал в военном перевороте.

И классный ликбез на тему, как вообще устроена Африка.

Солдаты расчета

Soldiers of Reason: The RAND Corporation and the Rise of the American Empire

Двадцать лет назад RAND Corporation была источником великого вдохновения для тех, кто создавал российские “фабрики мысли” и большие аналитические центры. К тому моменту в США и Европе фабрик мысли – think tanks – существовало уже довольно много, десятки, но RAND среди них светила нам всем, как звезда. Очень хотелось быть такими же, как они, влиятельными интеллектуалами при власти. Инкорпорироваться во власть уже тогда не очень хотелось, хотя многим и пришлось.

У нашей команды даже проект такой был – дайджест новостей фабрик мысли с переводами, соответственно, новостей центров (это тогда я поняла, что способность читать англоязычные источники – это просто золотое дно. По не совсем ясной для меня причине это остается справедливым до сих пор). Отчетов того же RAND я тогда перечитала немеряно, а мем “сети против иерархий” много раз сослужил хорошую службу при контрактации. А однажды мы чуть не сняли под офис натуральную церковную колокольню на Покровке (остановил только вход через лавку), пока мы размышляли и оценивали перспективы помещения, некто в подряснике оценивал нас и спросил, чем мы собственно занимаемся, мы довольно размыто ответили про аналитические центры и think tanks, а он и говорит: а, как РЭНД корпорейшн. Может, зря не сняли, с таким-то представителем лэндлорда.

RAND основали сразу после войны, когда ВВС США смогли обскакать остальную военщину и выбиться в прямое подчинение Президенту, потому что они на какое-то время контролировали доставку к целям атомных бомб – оружия, поменявшего военную стратегию. Все понимали, что это как теория относительности для классической механики – не то что бы древние законы фронтальных войн отменяются, но над ними вдруг проявилась реальность более высокого порядка. Как нападать и как защищаться в новом мире? Как должна быть устроена дипломатия, ключевые инфраструктуры, система распределения власти в мире? Даже просто нанимать умников, чтобы они об этом всем отчитались, бесполезно, поэтому военные создали институт, который создавал бы это новое знание.

В пятидесятые годы RAND был своеобразным интеллектуальным раем. Или комфортабельным адом, потому что в раю такой хорошей компании математиков не бывает, и вряд ли кто-то только и занимается, что планированием войны. Денег – много, подотчетности – мало, штаб-квартира в Калифорнии, ощущение всех нитей управления миром в руках, умничать можно, сколько влезет. Фон Ньюман работал на RAND. Надо будет почитать отдельную биографию Фон Ньюмана, сверх человек же какой-то был. Босс RAND, когда его зазывал, выпросил хотя бы то время, которое Ньюман и так тратил на бритье, чтобы тогда математик думал о новой теории войны. И платил ему 200$ в месяц, что составляло неплохой доход для фул-тайма. Джон Нэш работал на RAND – то есть, в каком-то смысле к нему действительно приходил тот чувак в шляпе и убедительно предлагал подумать на государство.

Построили себе там Хогвартс, только без студентов, гриффиндорцев, пуффендуйцев и слизеринцев. Устраивали вечеринки с декадентски-прекрасной едой, вином и музыкой. Пижонски играли в kriegsspiel – игру прусских офицеров позапрошлого века – трехмерные шахматы с туманом войны. Пока ты способен обманываться химерой влияния на слизеринцев из правительства, лучшего места для работы не найти.

Все вместе они сформировали там концепцию системного анализа, которая сейчас кажется очевидной, но когда-то ее надо было придумать. В рамках своей работы при RAND Фон Ньюман сформулировал знаменитую идею игры с нулевой суммой. Поработавший в RAND Кан ввел в обиход слово “футурология”. Приглашали фантастов расписывать сценарии войны. При помощи Нэша и Эрроу они сильно продвинули теорию игр, придумали много классных концепций. Например, идею серии чек-пойнтов, артикулированных подтверждений, которые были необходимы для продолжения атаки ядерных бомбардировщиков – при не-получении подтверждения атака отменялась. Несколько раз эта идея предотвратила реальную атаку на СССР из-за технического сбоя, следствием которой стало бы генерация большого количества радиоактивной пыли и там, и там. Поучаствовали в изобретении интернета, написали много классных текстов.

Это хорошая часть. Плохая – в том, что при всем своем восторге перед РЭНДом, автор не может не прикрыть их довольно сомнительную роль во вьетнамской войне, и, что самое удивительное, ничего не пишет об участии в карибском кризисе. При том, что именно в администрации Кеннеди было полно рэндовских креатур, и вообще контора набрала серьезный вес к этому моменту. Люди, которые буквально придумали ядерную стратегию – и ничего о том, что они делали накануне неслучившейся атомной войны? Что-то там было или очень плохое или очень непонятное.

А потом закончилась холодная война, и RAND переквалифицировался в фабрики мысли широкого профиля. С другой стороны, сейчас дважды такая же ситуация, как семьдесят лет назад – прохладная война и принципиально новая военная технология, которая меняет всю стратегию. Надеюсь, у нас где-нибудь тоже есть свой рэндок, чтобы обо всем этом подумать.

Картограф холода

Восстание. Документальный роман. Николай Кононов

Документальный роман, в котором вся фактура, персонажи и даже сны главного героя взяты из документов, а насыщенный внутренний диалог достроил автор. По замыслу книга – как отголосок “Войны и мира”: сначала автор хотел писать о собственно восстании в лагере, но стало ясно, что начинать нужно с момента, когда герой учился на картографа в училище. Но, конечно, не “Война и мир”, а лагерь и не-лагерь.

От Толстого в книге есть еще много отражений: и полная бессмысленность войны с точки зрения отдельного солдата, когда вообще непонятно, куда бежать и целиться, и важный внутренний монолог героя, который, как Пьер Безухов, проговаривает “И все это – мое, и все это – во мне, и неужели они думали, что пленили меня, мою бессмертную душу”, оглядывая бесплодные северные равнины. Вшам, правда, не приписывается свойства приятно согревать, а конине – недурного вкуса.

Отдельный очень здоровский и сильный мотив – это профессия героя. Он по натуре технарь и изобретатель, а учился на картографа, поэтому на войне ходит с двумя близнецами-разведчиками по страшным мерзлым болотам, нанося их на карту-километровку. Вот это действие: переводить гиблую, опасную территорию в четкую карту, отлично же не то что бы придумано (роман-то документальный), но подсвечено. И потом, уже после побега из плена, герой чинит часы в бельгийской мастерской. Всю жизнь пытается противостоять энтропии: картами, механизмами, сочиненным уставом Демократической Партии России, образованной в восставшем лагере.

И еще классно описано, когда над лагерями поднимаются черные флаги – чтобы соседи видели, как к восстанию присоединяются новые номера. Потом в черный флаг приходится вшивать красную полосу, потому что даже организованное и цивилизованное выдвижение требований. Это как в “Властелине колец” загорается цепочка огней на дозорных башнях, только наоборот.

И все наоборот, Саурон умрет сам, но герою от этого не легче, потому что орки, против всех ожиданий, вовсе не разбегутся, и черные флаги придется спустить, и страшное сидение под землей окажется зря. Но умрет герой на свободе, среди полей, да еще и старцем, потому что не существует никаких правил.

Лисы, станьте ежиками

On Grand Strategy

Как говорили нам в школе на уроках литературы, нельзя подменять сочинение пересказом. Автор – йельский профессор, специализирующийся на военное истории – читает годовой курс по стратегии, и вот, целую книжку написал. Очень соблазнительно. Но получился, в основном, пересказ ключевых исторических сюжетов с гуманитарным впрыскиванием в них отсылок к Сунь Цзы, Макиавелли, Клаузевицу, Льву Толстому и Исайе Берлину. Последнему особенно досталось – метафора из единственной сохранившейся строки античного поэта Архилоха “лиса знает много истин, а еж знает одну важную истину”, которую Берлин выудил из небытия и вернул человечеству, навсегда запала автору в душу.

Это одна из тех книг, которые люди покупают, условно, для “лучшей версии себя” – чтобы прочитать и познать тайны стратегии. Упомянутые Сунь Цзы и Макиавелли относятся к этой же категории. Но именно стратегии там нет – ни в форме многих истин, ни какой-то одной важной истины. Сам по себе компедиум исторических событий слушается вполне ок – я не пожалела о растрате 1 кредита Audible, особенно хорошие главы про Гражданскую войну в США. Я и не представляла, что коллизия была настолько сложной: штаты, в которых запрещено рабство и запрещено возвращать беглых рабов владельцам, штаты, в которых рабство запрещено, но вернуть беглое имущество – ок, рабовладельческие штаты, готовые остаться в составе союза, и рабовладельческие штаты-сепаратисты, желающие отвалиться в отдельную конфедерацию. Больше всего проблем было с рабовладельческими Делавером, Кентукки, Миссури и Мерилендом, которые не планировали выходить из союза. Вроде и борьба против рабства, а вроде и – вот они, рабовладельцы.

Больше всего меня удивляет, что для иллюстрации стратегических идей – обычно нехитрых, вроде светлой мысли заманить испанскую Армаду в пролив и там потопить – используются древние-древние плохо документированные кейсы. Ну что нам царь Креркс с точки зрения изучения военного дела. История сама по себе увлекательная, уважаемая – вообще любой античный пример или цитата придают любому тексту некоторое благородство – но камон, что нам весь этот сюжет может рассказать о стратегии?

Я бы очень хотела прочитать книгу, которая бы рассказывала о стратегии через разбор ситуаций, когда принципы стратегической мысли радикально менялись. Например, Наполеон и Кутузов использовали для контроля поля боя систему вестовых, и это была довольно сложная организация, чтобы не было такого – вестового застрелили, приказ не дошел. Тем не менее, у системы есть свои ограничения по скорости распространения сигнала, и стратегам приходилось это учитывать. Очень интересно. Потом появляются системы оперативной связи, которые, вероятно, здорово все поменяли. Или появление стратегического оружия, которое не зря так называется – к счастью, с применением атомного вооружения не воюют, и, надеюсь, не будут воевать никогда, но это был абсолютный переворот. В частности, фронтальные войны с эпохальными сражениями типа Курской Дуги заткнулись, появилась целая новая стратегия, в которой война замещается миротворчеством на территории какого-нибудь особенно несчастного государства. А стратегия современной беспилотной войны?

Что приятно в On Grand Strategy, так это почтение по отношению к русской военной мысли. Ну, условно-российской, поскольку Клаузевиц был как бы нашим, Берлин тоже слегка “наш”, а Лев Толстой – это мы и есть совокупно. Со всеми тремя автор страшно носится, потому что своих идей конкретно в эту книгу он решил не подкладывать.

Еще узнала о существовании Tent Life in Siberia A New Account of an Old Undertaking; Adventures among the Koraks and Other Tribes In Kamchatka and Northern Asia – тревелога сотрудника телеграфного ведомства, заброшенного в далекие края, Expert Political Judgment: How Good Is It? How Can We Know? – тоже не без участия ежа и лисицы, о принципах оценки экспертизы, и собственно работы Исайи Берлина, которые, по всей вероятности, я не одолею. Плюс комментаторы на Амазоне, которые ругают On Grand Strategy, хвалят его же The Cold War – прочитаю хотя бы бесплатный сэмпл с амазона, вдруг правда хорошая. Холодная война условно начинается с карибского кризиса, заканчивается правлением Горбачева, и то, и то – потрясающие истории.

Королева песчаной карьеры

Гертруда Белл королева пустыни

Gertrude Bell: Queen of the Desert, Shaper of Nations

Царица пустыни, создательница наций, некоронованая королева Ирака Гертруда Белл. Биография-зеркало к жизнеописанию некоронованого короля Арабии, принца песков Лоуренса Аравийского.

О Гертруде Белл написано много книжек, из которых я выбрала далеко не лучшую. Сама по себе биография неплохая, честная история шипастой английской розы, очень умной девочки из прекрасной богатой семьи, которая хорошо училась, с блеском выпустилась из Оксфорда, потом поехала на Восток в археологическую экспедицию (продвинутый вариант путешествий, которое совершали образованные и небедные бритиши). В экспедиции перезнакомилась с шейхами, предводителями племен, изучила местность, выучила арабский язык. Полюбила эти странные, странные места. Тоже понятно – Гертруда к этому моменту уже выбилась из стандартного жизненного сценария английской розы: с замужеством не получилось, отец не дал согласия на брак с блестящим, но бедным молодым дипломатом, а потом дипломат и вовсе погиб. Старая дева с неплохим личным доходом от семейного состояния могла бы выращивать цветочки в секретном саду или книги писать, но были в мире дела поинтересней.

Когда началась первая мировая, мисс Белл немедленно отправилась в каирский штаб, где заняла должность эксперта по арабскому миру. Примерно тоже самое сделал и Лоуренс. Это очень интересный момент: обоих (а Гертруду так в особенности) никто туда не звал, никто не приглашал: давайте скорее сюда, будете нашими идеологами и аналитиками. Сами явились – и только потом уже получили формальные должности и места в иерархии.  И, знаете, это замечательно работающий способ в самых разных ситуациях.

Так вот, в Каире, Басре и Багдаде Гертруда собирает информацию, пишет отчеты, рисует карты и ведет приятейшую светскую жизнь. В письмах домой (она всю жизнь вела замечательную переписку с отцом, сестрами и мачехой) рассказывает, что можно раскрыть без нарушения секретности, и просит прислать еще платьев. Пока ее знакомый Т.Е. Лоуренс пускает под откос поезда и ведет в атаки мятежных бедуинов, Белл, как рыба в воде, рассекает в гуще британско-арабских интриг. Потом они вместе с Лоуренсом, у которого есть на то свои причины, воюют на парижской конференции за то, чтобы посадить эмира Фейсала на трон в Дамаске. Французы его оттуда быстро вытряхнули, и тогда, в ходе каирской конференции те же персонажи придумывают государство Ирак и делают Фейсала королем Ирака.

Нужно сказать, что из этого тоже ничего особенно хорошего не получилось. Фейсал был чужим для Ирака человеком, да и Ирака как такового не было – условный кусок древней Месопатамии, населенный шиитами, сунитами, дикими бедуинами и курдами, и все они хотели чего-то своего – кто-то единого арабского государства, кто-то, как курды, которые и сейчас этого хотят, национальной автономии. И почти никто не хотел марионеточного короля с толпой британских советников. Меж тем, Черчиллю нужно было сокращать расходы на британское военное присутствие, поэтому вариант с смирным королем прошел. Фейсал и его потомки правили в Ираке тридцать семь, потом началась страшная смута, закончившаяся пришествием молодого и энергичного офицера Садама Хоссейна. Родному брату Фейсала повезло больше: сам он был точно также сделан королем Трансиордании и потом Иордании, а его потомки правят там досих пор. А в Багдаде до сих пор есть конная статуя Файсала, король смотрит в сторону недостижимого Дамаска.

Статуя короля Фейсала в Багдаде

Гертруда Белл живет в этом всем сложном процессе. С Фейсалом ее связывает малопонятной природы дружба: она продвигает интересы короля, работает на создание кабинета министров, организует коронацию, выбирает обстановку для дворца, беседует с королем за файв-о-клоком, ездит с ним на пикники и проигрывает ему в бридж. Несмотря на то, что у Фейсала есть законная королева-консорт, Гертруду Белл называют некоронованной королевой Ирака, поскольку ее намного больше везде, чем арабской королевской жены. Все это выглядит как вполне счастливая жизнь: несмотря на то, что Белл постоянно ссорится с британскими главнокомандующими и штабом, она всегда остается в эпицентре событий. Интересно, что ее зарплата и субсидия на аренду дома в Багдаде, не покрывает всех расходов Гертруды – каждый год она расходует еще 560 фунтов стерлингов (потому что прислуга, собаки, наряды и шляпы, обширная светская жизнь). Долгое время это было вполне приемлемо, но после Великой Депрессии состояние Беллов приходит в упадок, любимый фамильный дом в Англии приходится закрыть на замок, большую часть прислуги распустить. Не то что бы это бедность, но уже и не богатство.

Очень интересно, что ни Лоуренс, ни Белл не обогатились на своих арабских приключениях. Через руки Лоуренса проходили огромные суммы для финансирования арабских восстаний – он передавал деньги прикормленным вождям и шейхам. Белл была доверенным лицом короля Ирака. К обоим ничего не прилипло из всего этого золота. В книжке написано, что Белл завещала 50 000 фунтов стерлингов Багдадскому музею, но мне это кажется ошибкой, какая-то слишком уж большая сумма.

В конце жизни (а жизнь оказалась недолгой, 56 лет) Белл начала терять все – влияние, здоровье, деньги. Она все больше внимания уделяла созданию Багдадского музея археологии, что совершеннейший подвиг – если бы не эти усилия, то сокровища древнего Ура просто растащили бы. Гертруда всегда оставалась арехологом и ценила древнюю историю Ирака намного больше самих иракцев. Любовная жизнь складывалась драматично – после первой драмы она влюблялась в женатых мужчин. Друзей и поклонников было много, любви мало. Последний возлюбленный хоть и развелся с женой, но на Гертруде жениться отказался. Два раза. Король Фейсал продолжал называть сестрой и самой мудрой женщиной Ирака, но тоже постепенно оттеснил ее от роли верховного визиря. Умерла Гертруда в Багдаде, похоронили со всеми воинскими почестями.

Книжка “Царица пустыни, создательница наций. Гетруда Белл” плоха тем, что все это излагает, но непонятно, откуда берутся интерпретации. Если брать голые факты, то можно простроить и версию с британской принцессой дюн, которая все-все придумала, была мозгом за спецоперациями Лоуренса, и, как мираж в пустыне, выстроила Ирак, посадив на трон Фейсала. Или она была просто эксцентричная английская старая дева из уважаемой семьи и с средствами, которая жила в Багдаде, потому что ей так хотелось, занималась административной работой в штабе и вела оживленную светскую деятельность. А с Черчиллем, Лоуренсом и прочими просто безобидно и поверхностно дружила, в списки участников конференций вписывала себя так, что уклониться было трудно. Неизвестно, интересно. Из книжки непонятно – автор биографии играет за свою героиню.

 

В качестве приложения стоит почитать внушительный лонгрид от NYTimes “Fractured Lands: How the Arab World Came Apart”