One Child: The Story of China’s Most Radical Experiment
Китайский эксперимент “одна семья – один ребенок” с самого начала планировался как временная мера, и вот он завершается. Самое время оценивать результаты, для чего Мэй Фонг может считаться идеальным автором: китаянка, пятая дочь в семье без единого сына, выросла в Малайзии, но в Китае еще есть деревня, наполовину состоящая из близкой родни, журналист высокого полета с Пулитцером. В Китае ее никто не принимал за лаовая, хотя взгляд у нее на вещи внешний.
Книжка тоже “внешняя”, американская. Неглубокая, без изучения корней великого эксперимента, больших статистических выкладок и широкой панорамы. А хорошая, потому что там много про человеческую сторону эксперимента но, к счастью, не слишком упирающая на ужасы. Как будто на них нужно особенно давить, чтобы понять, как это все скверно.
Для меня главным открытием книги стал тот факт, что правило “одного ребенка” не было таким уж всеобщим правилом. Всегда понятно, что люди с деньгами могут уйти из-под ограничения: рожать в США, чтобы второй или третий ребенок были американцами, не попадающими под закон, или с помощью ЭКО рожать близнецов – одна местная знаменитость родила с помощью двух суррогатных матерей восемь детей, которые формально считаются близнецами. Но даже для просто людей правило действовало не тотально, а в разных провинциях по-разному, и совсем уж жестко оно распространялось примерно на треть населения.
И это привело к чудовищным последствиям! Потому что для “жестких” провинций штрафы за нарушения в планировании семьи стали источником пополнения бюджета, а контроль – важным KPI, поэтому там пошли по-настоящему жестокие методы воздействия с облавами, самодурством местных властей типа “следующие сто дней – ни одной новой беременности”, так называемыми абортами на восьмом месяце. Вот эта местечковая низкоуровневая власть доставляет людям наибольшие страдания.
Вряд ли математики, кибернетики и инженеры, придумавшие идею “одна семья – один ребенок” хотели принудительных стерилизаций, насильственных абортов и появления этих бэби-гестаповцев в виде планировщиков семей. Они как-то иначе обо всем думали: про цифры, про прогнозы Римского клуба, про идеальную численность общества. Да и посчитали, в общем, неважнецки – китайские власти утверждают, что предотвратили рождение 400 миллионов новых людей, но в этом есть сомнения. В том, что нация становится старой, сомнений нет.
Хотелось бы попдробней узнать, как Сонг Янг вообще дошел до этой мысли и протащил ее. Вот он прочитал страшилку о перенаселении, впечатлился – придумал идею политики, и что, кто его в этом поддержал, кто увидел в этом свою большую выгоду? Загадка, на которую Мэй Фонг не пытается отвечать.
Она больше про человеческие истории. Вот Мэй Фонг едет с родителями девочки, одной из жертв землетрясения 2008 года, в таком набитом поезде, что пассажиры вынуждены пользоваться памперсами для взрослых, в туалет не зайдешь. Приезжает в разрушенный город, где множество семей потеряли своего единственного ребенка – и теперь имеют право завести еще одного, но для этого нужно еще попробовать обратить вспять последствия хирургической перевязки маточных труб. Мэй Фонг разговаривает с теми, кто охотится на нарушителей правил, и с теми, кто их нарушает. Или кто не нарушает – и страдает из-за этого еще больше.
Очень много историй, все печальные. А самое печальное, что вот так иногда работает государство: из головной идеи (не слишком обоснованной с самого начала) делает политику, дающую власть жестоким мелким сошкам, калечит жизни миллионов людей, а потом оказывается, что все зря было.