Tag Archives: Ренессанс

Абсцисса, ордината, аппликата

The Artist, the Philosopher, and the Warrior: Da Vinci, Machiavelli, and Borgia and the World They Shaped

В идеале черепашек ниндзя надо было назвать Леонардо, Николо, Чезаре и Лука! Вот тогда бы это и была сбалансированная четверка героев, как по специализациям, так и по темпераментам. Книжка гениально придумана: в ней описываются перекрестки жизненных путей титанов Возрождения, когда они пересекались друг с другом – Леонардо да Винчи служит Чезаре Борджиа военным инженером, Макиавелли работает дипломатом Флоренции в Риме, Да Винчи и Макиавелли слегка дружат на войне. Будь моя воля, я бы выбрала другую тройку, исключив довольно банального Чезаре Борджиа и включив Луку Пачоли, великого математика, которого бухгалтеры забрали себе в святые патроны.

Нашу внутреннюю историю можно разметить волнами увлечения разными европейскими странами – Петр Первый выбрал немцев/голландцев и подданных заставил их любить, были отчетливые периоды англофилии и франкофилии, сейчас, как мне кажется – излет общей любви к Италии. Поэтому книжку особенно интересно читать, история-то самой лучшей Италии из Италий – Рима и Тосканы. Собственно, Италии как таковой еще и не было: Венеция жила сама по себе, Милан и Ломбардия контролировались Францией, Неаполь делили Испания и Франция, Романья была герцогством Чезаре Борджиа. Флоренция описывается светочем республиканских свобод.

События в книге очень сериальные по своей сути – три героя входят в них, чтобы выйти совсем другими. Герои совсем разные по всем параметрам, но двое из них бастарды, а третий – сын бастарда (неплохо бы здесь придумать для них фамилии в духе Игры престолов – Холм, Огонь, Песок). Все они слегка самозванцы и всегда аутсайдеры, но обошли же всех конвенциональных современников.

В описании прямых пересечений в жизни Да Винчи и Макиавелли автору приходится слегка нажимать: Макиавелли сосватал Да Винчи как военного инженера Борджиа. Эта идея кажется мне удивительно абсурдной и здорово показывает, что синдром самозванца – ничто. Камон, идти в военные инженеры к человеку, который воюет прямо сейчас, а не в перспективе, и который забавлял сестру, расстреливая пленных из арбалета в закрытом дворе. Непонятно даже, что это было – заблуждение человека, который никогда не строил воздушных шаров, или отчаяние. В любом случае, девять месяцев, проведенных на службе Борджиа, в путешествиях через разграбленные города и вырезанные деревни, сделали Да Винчи другим человеком.

Есть еще авторское предположение, что Да Винчи ухаживал за Макиавелли, когда тот – вконец обнищавший без поддержки от своих флорентийских нанимателей – сгорал от лихорадки в Имоле. Про Макиавелли там вообще здорово – я никогда не обращала внимания, что своего “Государя” он состряпал буквально за пару месяцев, причем, сначала этот труд предназначался для возвращения в большую политику через Гильяно Медичи, а когда тот неудачно умер, книжку пришлось перепосвятить Лоренцо Медичи. “Государь”, этот селф-хелп для тиранов, скорее всего, не отражал личной позиции Макиавелли, в отличие от более серьезных “Рассуждений”, что, правда, делает Макиавелли еще в большей степени Макиавелли. Хочу отдельно перечитать “Государя”, которого я последний раз открывала в школе и ничего не поняла, и прочитать более детальную биографию автора. А мужественный был человек – ни в чем не признался под пытками, которые сломали Савонаролу. Хотя Савонароле-то признание обеспечило сожжение, а Макиавелли вряд ли казнили бы.

Еще отдельно очень хотела бы почитать серьезную работу, посвященную записным книжкам Леонардо Да Винчи. Записки же поразительные. Там не только чертежи нелетающих вертолетов и анатомические зарисовки. В любой непонятной ситуации Да Винчи садился за бумагу. В горе и в радости. Когда ему было очень страшно – после бойни в Сан Квирико (?) он начинает объезжать провинцию по поручению Борджиа, и в своих дневниках не описывает ужасы, а выводит списки расстояний между городами. Когда умерла его мать, он пишет список расходов на обряд, включая губку для омывания тела, и это так же неизбывно грустно, как через шестьсот лет после него знаментиые хэмингуэевские башмачки.

Потом все растрясли, из примерно 13 000 листов до нас добрались около 6000 – больше половины главной части наследия Леонардо недоступна. Планы нездешних городов, тонкие чертежи небывалых машин, списки и мысли. Не знаю, есть ли об этом какая-нибудь книжка в духе Дэна Брауна, как нашли вдруг вторую половину или хотя бы четверть.