Tag Archives: data

Дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток

Mindf*ck: Cambridge Analytica and the Plot to Break America

Когда после избрания Трампа вышло много публикаций о работе его мега-сммщиков, известных как Кембридж Аналитика, то в профессиональном сообществе реакция была примерно такая: “Ух ты ж, нам тоже такое надо – а не, не надо, здесь это не сработает”. Книжка одного из первых сотрудников этой компании, который ушел из нее довольно быстро, но успел почувствовать груз ответственности за творящееся в ней всякое нехорошее, вызывает похожий эффект: так, достаем записные книжечки – убираем записные книжечки.

Я раньше думала, что CA производят консалтерскую лапшу типа оргконсультирования или написания стратегий. Теперь допускаю, что они и правда делали что-то полезное для своих клиентов (но довольно вредное для окружающего мира). Автор описывает общую схему примерно так: в 2014 году, который сейчас уже половине мира кажется водоразделом между прекрасной эпохой и новой безжалостной реальностью, они выкачали полные фэйсбучные данные всех американских пользователей – не без помощи бывшего советского мальчика, который стал дата-сайетистом, не растеряв сметки. Это было нетрудно: они опубликовали на амазоновском сервисе микро-поручений (как наш YouDo) анкету, в которую нужно залогиниться через фэйсбук, за заполнение выдавали вознаграждение – 1$. У каждого участника высасывались все данные FB-аккаунта и все данные его друзей. Дополнительными источниками данных стали разные удобные браузерные плагины типа календарей и калькуляторов, которые тянули куки фэйсбучных сессий. Примерно за миллион долларов компания получила восьмидесяти семи миллионов аккаунтов, обогатила их другими данными и получила цифровые копии всех активных американцев.

И что с этим делать? На самом деле, не так много возможностей, как кажется, если говорить о выборах. У этих демонов, если что и получилось, а замерять доподлинно в условиях тайного голосования невозможно, так это слегка сдвинуть результат в нескольких важных регионах за счет радикально настроенных групп. Описаная технология состоит в следующем: выделяется кластер готовых к радикализации людей – тех, кто уже расист, гомофоб и считает, что мигранты отняли право на благополучную жизнь. Эту целевую аудиторию методами таргетированной рекламы загоняют в сообщества соответствующей тематики, где они смотрят на всякое отвратительное, подогревают друг друга комментариями и, благодаря алгоритмам фэйсбука, которые работают на максимизацию вовлечения пользователя и показывают ему больше того, на что он реагирует, оказываются в плотном пузыре своего радикализма. Внезапно вокруг вырастает мир, где почти все посты подтверждают их идею выкормленного проклятыми врагами зла. Когда группа достигала определенного размера, CA устраивала для них небольшое мероприятие, обычно в тесном кафе, чтобы толпа выглядела поплотнее. Там люди уже напрямую запитывались от атмосферы агрессии и паранойи, заодно чувствуя себя частью чего-то гигантского. Так можно получить какое-то количество избирателей, которые придут и проголосуют за Брекзит или Трампа или не придут на участки, что иногда еще важнее.

Авторы концепции, конечно, все украшают яркими деталями: трансформации концепции “себя” у целевой аудитории, внешнее изменение личных нарративов, доминирование в информационном окружении. Можно и проще все сформулировать: есть люди с пограничным поведением, которые уже готовы к радикализации, их надо немного замучать какими-нибудь страхами и попоказывать им примеров, что вот прям с ними несправедливо обошлись. Поскольку ощущение неуважения, несправедливости, снижения статуса – это абсолютно органическая штука из среднего мозга, получается довольно быстро.

Работает оно, если работает, только в демократиях, где проценты что-то решают. Референдум по Брекзиту дал результат с разницей в два с небольшим процентом между “уходить” и “оставаться”, Трамп выиграл вообще на непостижимой магии американского избирательного права. В этот момент отечественные специалисты, конечно, отваливаются, потому что два процента здесь никому не интересны.

Это все интересно, а развитие компании еще интересней. Дело было так (если верить автору): сомнительный парень из состоятельной британской семьи и муж норвежской богатой наследницы Александр Никс продавал политикам из стран не-первого мира разные услуги вроде проходок на закрытые мероприятия, полезных знакомств, возможности купить то и это и, что там говорить, встреч с красивыми молодыми женщинами в Лондоне. По утверждению автора, делал это он больше на потребу своей черной душе, чем из необходимости зарабатывать. Дальше были пиар-акции в странах Африки и Карибского бассейна – самой бесстыжей разновидности. Но так получилось, что Софи Шмидт (дочь Эрика Шмидта) познакомила Никса с кем-то из топов в Палантире, тут Никс понял, что булшит про данные и управление людьми через хитрые штуки вроде сегментации аудитории, целевых посланий и всего такого будут космически продаваться его клиентуре. Примерно в этом время к компании Никса SCL и присоединился автор, который успел поработать с диджиталом для канадских парламентариев.

Сначала они сделали кейс в Триндаде, где им выдали данные переписи населения и прямой доступ к логам провайдеров. Как-то они из этого выделяли группы людей, склонных к экстремизму и криминалу, и что-то стряпали для клиента. Автор тут раздает громкие характеристики в духе “цифровой колониализм” и “коррупция и моральные падения”, но как-то же ему надо оправдывать свое участие.

Переломной точкой стало знакомство Никса с человеком темного прошлого, Банноном, который всерьез задумывался о возможностях новой психологической войны с помощью глубокого влияния на людей через социальные сети. Он вывел Никса на миллиардера Молдбага, который крайне воодушевился идеей поиграть в компьютерную игру, где юнитами будут живые люди из интернета. Кембридж Аналитика получила 20 миллионов инвестиций – не ради их возврата, а ради создания инструмента влияния на американскую культуру. Но и клиенты тоже пошли: Трамп и Круз сделали заказы по 5 миллионов, миллион получили от Джона Болтона за исследования перспектив возбуждение милитаризма среди американской молодежи, был контракт по анти-явке афроамериканцев.

И русский след. В документах, которые автор сдал властям и журналистам после своего решения разоблачить CA, есть свидетельства, что были встречи с кем-то из топов Лукойла. Ключевой специалист по данным компании, Коган, несколько раз летал в Санкт-Петербург с докладами на темы в духе “Новые методы коммуникации как эффективные политические инструменты”. Что-то там было, что именно, до конца не ясно.

Сам автор проработал в CA всего год с ее основания. Он не подписывал договор найма, не получал особенных денег и все больше убеждался, что Никс и Баннон – настоящие монстры. И ушел еще до того, как компания начала работать на Брекзит и Трампа.

Когда Трамп стал Президентом США, Кристофер решил, что ответственность за это лежит и на нем. А когда Баннон получил пост в Национальном совете безопасности, ему стало совсем не по себе – вся мощь американской разведки в руках клинического психопата, который запросто может решить, что бывшего сотрудника нужно раздавить.

Тем не менее, Кристофер решает рассказать миру правду. Он действует примерно по алгоритму Сноудена – летит в относительно безопасную для него Британию, находит журналистов, которым готов доверять, встречается с ними (телефоны кладут в клетку Фарадея, чтобы Фэйсбук не подслушал), рассказал им историю. Очерк работы CA на выборах уже выходил, была резонансная статья в Guardian, но у Кристофера были документы, письма и новые разоблачения.

Через Хью Гранта они добрались до телевизионных топов, и там началась умопомрачительная спецоперация по добыче признания от Никса. Один из знакомых Кристофера согласился изображать отпрыска богатой шри-ланкийской семьи, который собирается вернуться домой и начать политическую карьеру, но некий министр уже заблокировал все семейные активы – сделка с CA предполагала 5% активов в обмен на их освобождение. Невероятно, что кто-то может поверить этому нигерийскому спаму, но они действительно вытащили Никса в ресторан на переговоры. Большая часть зала была выкуплена и забита подставными посетителями с камерами в сумках, несколько свободных столиков – чтобы фигурант имел выбор – обложили микрофонами и камерами. За обедом Никс вошел в свой обычный контрактационный режим и рассказал о лучших кейсах компании – с взятками, шантажом, подосланными проститутками и другими эффективными приемами.

В итоге, Кристофер выступил несколько раз перед чиновниками с ответами на вопросы, выложил всю информацию и стал еще одним разоблачителем. CA демонтировали, единственный, кто понес какую-то прямую ответственность – двадцатидвухлетний стажер, потому что так были составлены документы. Все ключевые участники событий продолжают свою деятельность. Новости о неправомерном использовании данных пользователей Фэйсбука, по утверждению автора, привела к небольшому росту акций – потому что стало ясно, что корпорация сильнее государств.

Мемуары самого знаменитого разоблачителя, бывшего работника АНБ США, нынешнего жителя Москвы Эдварда Сноудена.

Цукнутые

Zucked: Waking Up to the Facebook Catastrophe by Roger McNamee

Один из многочисленных бывших менторов Цукерберга рассказывает, каким злом стал Фэйсбук для демократии и гражданского общества. Вот буквально: однажды Цук худым угловатым подростком зашел в офис Макнами за советом – продавать или не продавать за миллиард, молчал там пять минут, глядя в пол, получил хороший совет, и потом приглашал автора еще поконсультировать, и автор искренне считал, что Фэйсбук – добро и повышение связности мира, но вдруг! Русские тролли и вот этот весь ужас с эксплуатацией эволюционных слабостей мозга и когнитивных искажений! Автор написал Цуку и Шерил письмо, в котором донес, что он, конечно, a huge fan, но что-то пошло не так. Они на письмо толком не ответили, передали топ-менеджеру пониже уровнем, поэтому автор теперь пишет и говорит о том, как фэйсбук всех цукнул.

Фэйсбук, по мнению автора, можно покритиковать по трем основным линиям: это безответственное отношение к пользовательским данным (можно не продолжать даже), использование эффективных до нечестности приемов в захвате и удержании внимания пользователей – бесконечная лента, автозапуск видео – и, самое главное, в том, что социальная сеть стала практически естественной монополией, свободной, при этом, от общественного и государственного контроля.

Адские технологии пожирания внимания пользователей Фэйсбука можно вычитать, как обещает автор, в руководстве Persuasive Technology: Using Computers to Change What We Think and Do профессора Фогга. Учебник старый, издан еще в 2003 году, когда никто и не думал о том, во что это все выльется, но вдруг там правда даются теоретические основы? Или это почти пятнадцать лет назад было очень свежо, а сейчас мы такого добра навидались больше, чем мог себе представить Фогг? В любом случае, 51$ за покупку и 17 – прям и не знаю. Основа-то примерно понятна: нужны постоянные, но почти случайно распределенные небольшие вознаграждения пользователя, чтобы допаминовый цикл прокручивался снова и снова. Важно жать на социальное одобрение – через тэги и лайки. Важно еще создавать ощущение, что что-то прям существенное можно пропустить – все значимые в твоей жизни люди, друзья и коллеги узнают что-то, а ты – нет, и останешься на обочине истории. В результате люди плохо спят, хорошо едят и страдают от номофобии – то есть, страхе сепарации от смартфона.

Но это еще ничего – неприятно, что лучше всего удерживают людей в приложении вовсе не постики от друзей и котята, а теории заговора, жгучие фэйк-ньюз и всякий треш. Он больше нравится рептилоидному мозгу (не тому, на который намекают некоторые теории заговора, а настоящему). И эволюция контента под давлением этого фактора отбора толкает к наращиванию процента токсичной белиберды, сворачивающейся вокруг пользователя в его личный информационный пузырь.

Поскольку Фэйсбук – алгоритмическая штука, ее особенности могут эксплуатировать не только владельцы. На сцену выходят русские тролли, в которых автор безусловно и фанатично верят. Он даже верит, что хитрыми манипуляциями с группами, созданием информационных пузырей вокруг уязвимых избирателей агенты России смогли заставить отказаться от голосования четыре миллиона избирателей Обамы, что провалило кампанию Клинтон. Причем, ничего напрямую незаконного они не делали. Покупали рекламу – на очень скромную сумму – фабриковали группы и посты с фальшивыми новостями, но это еще не преступление. В результате 126 миллионов пользователей ФБ попали под пагубное влияние. Тут я почувствовала себя Вовочкой из анекдота, который хотел попасть в тот Советский Союз из рассказа агитатора. Это слишком круто все, чтобы быть правдой.

Отдельный хороший фрагмент книги посвящен тем самым слушаниям, где Цукерберг пять часов отвечал на вопросы сенаторов. Там все здорово оказалось спланировано: во-первых, слушания поставили на первый день после двухнедельных каникул, и сенаторы не успели подготовиться – в то время, как Цукерберг успел. Во-вторых, каждому сенатору давали по пять минут на его вопросы, и эти пять минут можно было каждый раз просто зажевывать.

Все идет к государственному регулированию алгоритмов крупнейших сервисов, и как оно будет это делать – представить себе не могу. К контролю работы с данными какие-то подходы сейчас уже сделаны, более или менее ужасные, но это примерно ничто по сравнению с госрегулированием алгоритмов. И это ничто по сравнению с госрегулированием искусственного интеллекто.

В эпилоге автор приводит небольшую библиографию, часть которой показалась мне интересной. Хотя бы сэмплы посмотрю:

Хотеть того, что ты хочешь хотеть

Stand out of our Light: Freedom and Resistance in the Attention Economy

Топ-разработчик рекламных инструментов для Google перековался – ушел в Оксфорд писать докторскую по философии, а потом написал книжку, в которой пугает всех тоталитарной экономикой внимания. Раньше можно было предполагать, что борьба за свободу и демократию закончилась в романтическом прошлом, и нашему поколению остается только соблюдать правила, но нет, главная борьба впереди, потому что у Google и Facebook сосредоточилась такая власть, что диктаторы прошлого могут только печально вздохнуть в аду.

Книжка обещает больше, чем дает. Мне показалось, что философия + живой праксис работы с настоящими живыми данными о поведении людей, устройстве человеческого внимания и восприятия, быстрой обратной связью, может дать поразительные инсайты. Но нет, как-то оно бледно получилось.

Самый хороший и емкий тезис, который есть в книге – это мысль о том, что все сейчас ахают над безопасностью персональных данных и пытаются так стиснуть интернет-гиганты разными нормативами, чтобы они стали прозрачными в своем обращении с пользовательской информацией. Но есть кое-что поважнее данных – это алгоритмы, по которым работают системы управления человеческим вниманием и обработки этих данных. Нужна прозрачность этих алгоритмов, – говорит нам автор, правда, не указывая, как именно можно сделать топ-сикрет разработки, на которых много чего держится.

Еще мне очень понравился введенный им термин “эпистемиологическое отвлечение”, которое в трактовке автора должен обозначать эрозию способности к сложным способам работать с информацией и знанием.

В остальном – набор ужасов: технологии разрушают силу воли и способность к управлению вниманием общества в целом и каждого человека по отдельности, судорожное хватание за смартфон сжирает те немногие промежутки времени, когда мы могли бы поразмыслить о своих целях и ценностях, изощренные системы не просто заставляют нас что-то делать, выламывая руки за спину, а понуждают нас хотеть разных вещей, которые мы иначе бы не захотели.

Заканчивается все идеей ввести “присягу дизайнера” – по аналогии с клятвой Гиппократа. И заставить интернет-компании как-то оплачивать atteniton footprints по аналогии с “карбоновым следом”.

А, еще библиография в книжке хорошая. Самое крутое – это эссе Гарри Франкфурта The Importance of What we Care About Вот это прям здорово, меня всегда волновал вопрос – насколько человек в ответе за свои желания, и как можно хотеть того, что ты хочешь хотеть, а не того, что хочешь, и насколько это вообще возможно. Впервые читаю текст, который это детально обсуждает.

Да, а название книжки – из байки о Диогене, к которому явился во всем блеске Александр Македонский и спросил, чего хочет великий философ, а тот попросил не загораживать ему свет. Хорошая штука это философское образование, столько чудесных образов дает.

Прогрессивная преступность

Future Crimes: Everything Is Connected, Everyone Is Vulnerable and What We Can Do About It

Пора завязывать с покупкой обзорных книжек про то, как меняется мир под солнечным ветром новых технологий, – сказала я пять таких книжек назад. Мне всегда кажется, что в очередной “Как бигдатой геймифицировать сингулярность, не привлекая внимания санитаров” я найду какой-то новый для меня тезис, ход мысли конем, но нет.

Вот и Future Crimes. Заход хороший: бывший сотрудник органов и ныне кто-то там в стартапах решил описать новое лицо преступности. Я думала, там будет описание сайбер-злодейств, с которыми автор сталкивался лично, на деле же – компиляция известных кейсов и общих сведений о фишинге, мошенничествах разных видов, взломе систем, краже личных данных и так далее. Бонусом идет описание возможностей новых технологий типа интернета вещей – взломанный холодильник сможет так ловко хлопнуть дверцей, что обезглавит владельца.

По иронии судьбы автор составил настоящий справочник профориентации начинающих киберпреступников. Он так хорошо описал основные варианты не вполне добросовестного использования технологий, что книжку можно запросто переделать в майндмэп или тест, по которому можно будет выбрать подходящий киберкрайм – по уровню нужных технических навыков, по степени жестокости, по уровню дохода и оценочному риску. Понятно же, что быть high frequency trader, который пользуется своим преимуществом в вычислительной мощности и скорости канала, чтобы отслеживать чужие запросы на покупку, перекупать активы у них под носом и тут же перепродавать чуть дороже – это одно. Похитить у правительства массив медицинской информации о военных и требовать выкуп за нераспространение – другое, а выслеживать через социальные сети, кто уехал в длинный отпуск, чтобы грабить потом их дома – совсем другое. В книжке нет готовых рецептов, но есть отчетливые указания, где их искать. С ценниками!

Есть даже идеи криминальных стартапов: вот в Лондоне, например, предприимчивая дама создала Убер для преступников, можно в любой момент найти тачку с водителем, который не смотрит в зеркало заднего вида. Crime as a Service (Caas) – перспективная бизнес-модель. Поскольку интернет окончательно обезличивает жертву, решение о преступлении дается легко. Скачать чужую книжку – легко, разослать спам – легко, залезть в чужой почтовый ящик или аккаунт – легко, а после первых моральных компромиссов переход на темную сторону делается все мягче и мягче. Вон, хороший парнень, владелец легендарного Silk Road, заказал же пытки и убийство сисадмина, который тырил у него деньги. В компьютерной игре все легко. Компьютерная игра, где вместо очков – настоящие деньги, хороша особенно.

То, что сайберкрайм распространен настолько, наскоклько он распространен, я могу объяснить только тотальной ленью и инертностью людей. Большинству лень экран протереть, через пыль на фэйсбук смотрят, куда уж там в подробностях взлома разбираться.

 

Если вернуться к началу и попытаться вспомнить околотехнические книжки, в которых все-таки есть мысль, то это будет

Traffic: Why We Drive the Way We Do (and What It Says About Us)

Я писала об этой книжке еще в ЖЖ, там много нетривиальных мыслей о том, что получается, когда миллион высших приматов принимаются разгонять твердые тяжелые предметы до ненормальных для своего восприятия скоростей и делают это все в одном месте. По ИТ-части там тоже есть отличнейшие главы, которые стоит почитать. Книга вышла на русском языке, после чего, я уверена, урбанисты растащили ее по своим концепциям и презентациям.

Reality Is Broken: Why Games Make Us Better and How They Can Change the World

Тоже хорошая книжка про технологии, которая дает рабочую модель объяснения, какие особенности человеческой психики вредят своему же носителю, делая бессмысленную и даже не слишком интересную игру в телефоне субъективно приоритетней рабочих задач. Старенькая уже работа, предмет которой – геймификация – уже успел выйти из моды, а все равно стоит почитать.

Вся королевская биг дать

The Victory Lab: The Secret Science of Winning Campaigns

После двух победоносных кампаний Обамы возник великий миф о технологичных выборах. Обама действительно здорово работал со своим контингентом через интернет, на голову обходя соперников.  Об этом много всего написано: здесь есть мой отзыв на неплохую книжку Yes We Did! An inside look at how social media built the Obama brand

здесь – моя заметка об обамовском же проекте Нарвал и подробней про Нарвал с примерами.

The Victory Lab: The Secret Science of Winning Campaigns – это длинный и спокойный разбор, как американские “менеджеры кампаний” (в отечественной традиции принят термин “политтехнологи”) постепенно дошли до современных подходов, предусматривающих глубокую работу с данными об избирателях. Заодно получился краткий обзор эволюции избирательных технологий. Освежающе-приятно читать книжку, написанную не с привычной “компьютерной” позиции превосходства над ламповым аналоговым миром. Айтишники всегда чувствуют себя миссионерами, несущими дикарям свет истины. Мило, но зачастую дикарями оказываются сами миссионеры.

В одном малькольм-гладуллском труде развивается мысль о глубоком различии между “культурой риса” и “культурой пшеницы”, которое порождает, в частности, видимое преимущество китайцев в современной большой математике (не спрашивайте. Я тоже думаю, что китайские математики сейчас так заметны на научной сцене по чисто математической причине – их много). Так вот, Гладуэлл пишет, что столетия культивирования пшеницы взращивают определенный паттерн: размашисто поработать несколько недель, стремясь обработать большую площадь, перерыв, отчаянная борьба за урожай, длинная бездельная зима. Он даже приводит исторические свидетельства того, что европейские крестьяне впадали в зимнюю спячку – проводили дни в полудреме, тесно прибившись друг к другу, чтобы не тратить зря калории. Другое дело – выращивание риса! 360 дней в году нужно встать до рассвета и вручную проделать серию сложных, предопределенных технологией операций над каждым кустиком. В результате имеем вшитую в культуру дисциплинированность и точность.

Теория пшеницы и риса представляет собой веселое вранье, фоменковщину от социальных наук, но от аналогий трудно удержаться. Избирательная культура в США – это производная от бейсбола и комивояжеров. Российские выборы уходят корнями в эээ… субботники? комсомольскую и партийную работу КПСС? Главная же особенность нашей ситуации в том, что современным выборам в России – двадцать пять лет, первые кампании были гениальной местами кустарщиной от комсоргов (да-да-нет-да), до сих пор не полностью сменилось первое поколение тех, кто работал еще при Ельцине. Не накопили еще плодородный слой.

Я люблю выборы! Это как большой спорт, почти бескровная война и игра в казаки-разбойники одновременно. Не знаю, есть ли еще у взрослого человека возможность сыграть в настолько увлекательную игру. Также не бывает в нормальной жизни, в бизнесе, чтобы мир четко поделился на своих и чужих, чтобы ресурсы лились ниоткуда, и их было много, по-настоящему много, ради результата можно было делать все, существовала конечная дата, после которой все закончится победой или поражением. Отсюда и вся стилистика игры “Зарница” с штабами, секретностью, шпионажем, шифровками, тайными сходками. Видит бог, я хочу еще раз поучаствовать в большой кампании.

Если судить по книжкам и фильмам, за океаном они тоже играют в “Зарницу”. И охмуряют кандидатов. И долгое время любая кампания заканчивалась ровно на следующий день после голосования, зачастую даже без попытки понять, а почему мы победили или проиграли – все были слишком заняты ликвидацией штаба и разъездом по домам. Но, поскольку у американцев было больше времени поиграть в эту игру, они уже успели оформить ремесло в индустрию и поставить вопрос о том, что, собственно говоря, работает, какова цена голоса и как оценивать ROI по каждому инструменту.

Я видела это много раз*: ночь (по неясным для меня причинам (возможно, мальчишеская любовь к романтике, помноженная на привычку спать до двух дня) руководители кампаний любят ночные сходки), штаб, сизый дым, руководитель кампании щурит глаза и говорит что-то вроде: “Весь подготовительный этап мы концентрируемся на наружной рекламе, буквально захватываем пространство. А в последнюю неделю пускаем концентрированную телевизионную рекламу, выскакиваем из каждого утюга! Так мы выведем наших избирателей к урнам”. Ни одна душа не спросит: а почему, собственно говоря, так? Почему это сработает? Может, наоборот, сначала телек, потом наружка? Или вообще ну его этот телек, давайте все выльем в радио? Если спросит, то политтехнолог ответ: “Я провел шестьдесят кампаний, из них 58 – победных. Я знаю. А вы не понимаете логики происходящего”. И это еще неплохой вариант. Плохой вариант – общий многочасовой спор об оттенке синего цвета, который пойдет фоном на щиты. Оттенок все равно потеряется из-за плохой цветокоррекции. А на щитах будет лесок, колосок, мрачный кандидат и подпись типа “Он пройдет и не проведет”.

У зарубежных коллег было ровно все тоже самое, и сейчас есть, потому что выборы – такое удобное дело, что ничего нельзя гарантировать, если умеешь охмурять кандидата и доходчиво объяснять, почему мы проиграли, но все равно по-своему победили, то все будет ок. Ходят, конечно, мрачные легенды о политтехнологах, которые были недостаточно убедительны, и злопамятных кандидатах… У всех нас есть знакомые, решившие резко сменить климат, и у всех нас есть знакомые, рано нашедшие свой последний приют – автокатострофа, пьяный водитель, темный переулок, сердце.

В общем, американцы успели задуматься о методах оценки разных избирательных инструментов, и начали заниматься этим во времена никсоновских кампаний. Компьютеров еще толком не было, а они уже собирали данные и делали то, что сейчас называется микротаргетингом.

На самом деле, все началось с микротаргетинга. Когда-то, в золотые времена демократии, кандидаты честно объезжали своих избирателей, выступали в амбарах и на заводах, говорили с фермерами о земельном налоге, а с рабочими – об импорте машин, и это был микротаргетинг. Потом – бум – большое телевидение и изобретение теледебатов, повсеместное распространение домашних телефонов,. Кандидатам понравилась идея меньше проводить времени в непосредственном общении с электоратом, а менеджерам кампаний стало совсем хорошо – они не только сократили свое собственное пребывание в амбарах и на заводах, но и начали строить кампании на больших закупках услуг у сторонних поставщиков: эфир, полосы в газетах, обзвон избирателей, рассылка писем. А где закупки, там и, эгмс, личное обогащение.

Снаряд против брони, закупки против контроля – работа с данными понадобилась даже не для того, чтобы манипулировать избирателями, а для оптимизации затрат. В этот момент развернулась эпическая война гиков против гуру. Одни опираются на цифры, другие – на опыт и авторитет. В книжке описывается замечательная история, когда каждую неделю по штабу рассылались три варианта письма с предложением оценить их эффективность. Потом предположения гуру сравнивались с реальными показателями. Ни один из опытных политтехнологов не выдавал стабильную точную оценку.

Штаб Ромни на губернаторских выборах выкупил все данные по избирателям у Acxiom, тщательно перетряхнул их и выявил, что потенциальные избиратели клиента – небедные жители хороших районов – смотрят кабельное ТВ и HBO, в частности. Большую часть бюджета на ТВ-рекламу они влили в HBO, получив свой охват. У Обамы есть еще более изощренная история с алгоритмическим составлением списков самых дешевых тайм-слотов в телевезионной сетке, имеющих максимальный охват по его аудитории и выкупа. В первой кампании Обамы они разбили базу для телефонного обзвона на десять частей и для каждой из них наняли по конторе, специализирующейся на обзвоне. Каждую неделю вендор, показывающий худшие результаты, терял контракт. Growth Haking.

Финал книги описывает, как один из главных энтузиастов движения “за data-driven кампании” уходит из больших выборов и принимается за менее благодарную работу: вырабатывает инструменты для повышения общей явки на избирательные участки. Когда и какие письма нужно рассылать людям, чтобы они зарегистрировались и проголосовали? Как убедить их участвовать в демократическом волеизъявлении? Списки позора – тех, кто ленится голосовать, или почетные списки ответственных граждан? Другой мир.

Бонус: база данных всех ТВ-роликов кандидатов в Президенты США с 1952 до 2012 гг. Потрясающе.

___________________________________

* пример вымышлен.

В сложном квесте явись жених невесте

Data, A Love Story: How I Cracked the Online Dating Code to Meet My Match by Amy Webb

Возможно, вы читали статью Эми Вебб или смотрели ее выступление на TED. История такая: девушка искала себе мужа через сервисы он-лайн дейтинга типа Match.com и чуть не спилась, встречаясь в баре с разными странными персонажами. Почему все кандидаты оказываются уродами? Почему высокие красивые доктора и юристы не зовут на свидания?


Дальше начинается собственно история, обещанная в заголовке книжки. Эми составляет список необходимых аттрибутов будущего мужа (72 пункта), разбивает их на две группы и присваивает каждому пункту определенное количество баллов. Личная встреча возможна, только если кандидат набирает 700 баллов по итогам предварительной оценки. Продолжение свиданий – только с мужчинами на 1500 баллов.

Я предполагала, что “Cracked the Online Dating Code” подразумевает, что автор устроила дейтинг-дата-майнинг: скрипт автоматически выделяет перспективных кандидатов, распознает фотографии и выходит на их профайлы в социальных сетях, отсеивает врунов, женатых и состоящих в отношениях, неграмотных, больных и идиотов. На кандидатов из шот-листа можно купить расширенные пакеты данных у data-брокеров и узнать о них совсем уже все. Через несколько недель система выдает Эми досье идеального для нее мужчины и сценарий захвата цели: нужные цитаты, культурные коды, запахи, еда и все такое.

На самом деле, там не так много хайтека, и сам поиск шел вручную. Любой разумный человек и без сложных таблиц с цветовым кодированием сделал бы тоже самое, что сделала, в конечном итоге, Эми. А именно, прекратил бы контактировать с малопривлекательными персонажами и прокачал бы свою анкету – красивые свежие фотографии, нормальное описание. Но с таблицами интересней, что уж там. Важно быть собой – хочется искать мужа, составляя списки и таблицы, значит, нужно поступать именно так. Тем более, что найденный, в итоге, идеальный муж, пришел в восторг, когда увидел всю эту машинерию.

Среди моих дальних знакомых есть женщина, которая уже лет пятнадцать назад реализовала эту стратегию: составила список качеств будущего мужа и просеяла через него несколько тысяч кандидатов. Хорошо настроенный список позволяет организовать “воронку дейтинга”, которая отбрасывает 90% неподходящих кандидатов сразу. Сейчас эта дама живет в счастливом браке с найденным таким образом человеком, растят детей.

Лучший кусочек книги – это когда Эми приходит к психотерапевту с двумя одинаковыми папками, забитыми предельно ясными таблицами и графиками, содержащими все нужные данные. У автора случались панические атаки, она хотела избавиться от них, поэтому на первую же встречу с терапевтом принесла график инциндентов, информацию об условиях возникновения атак, другие важные сведения. По-моему, все правильно. Я бы тоже так сделала, зачем тратить двести долларов на вежливый разговор и “знакомство”. И что сделала терапевт? Чуть ли не покрутила пальцем у виска. Гикам нужны отдельные психотерапевты.

Итог: читать не надо, достаточно посмотреть выступление на TED и порадоваться за человека.