Good Manners for Nice People Who Sometimes Say F*ck by Amy Alkon
Меня волнует тема хороших манер каждый раз,
- когда я разговариваю с воспитанным человеком, наследующим череде воспитанных предков, и he or she так спокоен и тих, так внимательно смотрит мне в лицо, так полно создает атмосферу значимости всего: меня, себя, нашей беседы, так легко шутит и так далеко обходит любую потенциальную неловкость;
- когда кто-то на мое отчетливое “Добрый день” роняет себе под нос “добрый”;
- когда гости приезжают на ужин, баню и ночевку с последующим завтраком, прихватив с собой лучший подарок для Далай Ламы – то есть, ничто
- когда я читаю письма или информационные записки от американцев, с этими их
- когда сосед ставит машину на улице, потому что ему лень загнать свой трамвай в гараж
- когда двое трехлеток на площадке не знают, как завязать их малявочий смол-ток
- и когда я не знаю, как завязать смол-ток с мамой второго трехлетки
- когда у кого-то случается что-то плохое, и я не знаю, какие слова мне говорить
- когда спутник в ресторане отвечает на звонок по мобильному телефону
и во многих других случаях.
Один из самых ярких эпизодов “про воспитанность” случился в кафетерии детской поликлиники, куда я вожу моего сына. Мы перекусывали после утомительных визитов к врачам, людей было довольно много, и ко мне подошел мальчик лет восьми. Он сказал что-то такое: “Здравсвуйте! Скажите, пожалуйста, я могу взять этот стул?”. В этом нет ничего сколько-ниудь особенного, но как легко молодой человек подошел, посмотрел мне в глаза, произнес всю фразу внятно, без спешки и с очень приятной интонацией. Я тогда подумала, что хочу, чтобы мой сын тоже так умел – а не с детской смущенной скороговоркой “можностулвзять”.
Вместе с тем понятно, что древние правила этикета не всегда совпадают с хорошими манерами. Иногда даже расходятся. Поэтому я с большим интересом послушала о современном американском взгляде на проблему.
Автор “Хороших манер для хороших людей, которые могут и ругнуться при случае” производит впечатление довольно простой тетки, которая точно не озабочена тонкостями ритуала красивого поедания омара. Это человек, который влезет в мусорку к противному соседу, чтобы узнать о нем побольше и написать письмо с угрозой отправить информацию о его гнусных выходках боссу и боссу босса, а также разместить их в фэйсбуке, если он не прекратит отправлять свою собаку гадить на ее лужайку. Или расклеит по округе фотографии мужчины, который сам гадит в кусты – чтобы неповадно было. Хорошие манеры с кулаками.
В книге нет ничего особенно нового. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Думай об окружающих. Не будь гадом. Не замыкайся внутри своей головы, забыв, что вокруг – такие же головы, внутри которых люди. Самые длинные гневные куски посвящены мобильным телефонам и целому пласту новеньких дурных манер, порожденных ими. Эми справедливо считает, что от телефонов окружающим одни неприятности – противно слушать громкие чужие разговоры, еще хуже, когда разговариваешь с кем-то, а он берет трубку, хотя вероятность срочного звонка ничтожна. Донимает громкая музыка из чужих наушников. И все эти технозомби, уткнувшиеся в экраны. Дисгастинг! Во что превратились совместные трапезы и прогулки! Я с ней согласна, теперь практикую дзен недоставания телефона из сумки во время встреч. Очень трудно. Я сомневаюсь, что кто-то из моих собеседников это ценит или хотя бы замечает, но я буду продолжать.
Больше всего мне понравилась часть об извинениях. Настоящее извинение состоит из нескольких компонентов. Во-первых, признание личной ответственности в том, что произошло что-то неприятное. “Я не рассчитала время и попала в пробку, я была рассеяна и не перенесла встречу вовремя, во время нашего разговора я была за рулем и дала неправильную информацию”. На втором шаге следует выражение искреннего сожаления о случившемся. Важно показать, что тебе не все равно, что потраченные впустую другим человеком усилия или время висят теперь тяжелым камнем на совести. В третьих извинение должно содержать предложение исправить ситуацию: “Я оплачу химчистку, обед – с меня, давай перенесем встречу, и я приеду к тебе”. Если одной из трех компонент нет, то это не извинения, а так.
У меня есть своя теория, почему люди (и я, в том числе) часто такие грубые. Источник настоящих хороших манер не в заученных правилах, а в фокусе внимания, переведенном с себя на других. 90% хамства – это следствие постоянной концентрации на себе. Противный сосед в самолете толкает в бок волосатым потным локтем не потому, что хочет лично тебя уязвить, ему неудобно, ломит спину, душно, и он старается как-то устроиться, не зная о существовании других людей. Туннельное сознание, когда сигналы от собственного тела и голоса в голове сильнее, чем процедура анализа окружающего мира. Девица за столиком кафе визгливо обсуждает “а он тебе, а ты ему” тоже не для информирования окружающих, в ее мире в этот момент есть только диалог с подружкой и ногти, которые она разглядывает. Кафе, другие посетители, официанты не входят в поле внимания. Или все эти тяжелые люди, которые любое сказанное слово принимают на свой счет. Они думают все время о себе, поэтому и сколь угодно отдаленный звон автоматически включают в личный диалог. Противная школьная поговорка нашего детства про “я – последняя буква в алфавите” оказывается отчасти верной.
Умение фокусироваться на окружающей ситуации, а не на себе, требует серьезных затрат ресурса. Я знаю это по себе, буквально чувствую, как у меня сужается поле зрения, когда я устаю. Чем больше у меня энергии, тем лучше я различаю окружающих людей и признаю за ними человеческие права, чем меньше – тем больше разрастаюсь я сама, затмевая все. В крайнем случае, как это было, во время операции с эпидуральной анестезией, была уже только я, бестактная и грубая я. Вторая часть – это навык, который должен быть сформирован. Балерины вырабатывают выворотность ног, хорошо воспитанные люди так или иначе оттренировали в себе развернутость взгляда вовне. У меня дедушка с бабушкой были такими, всегда с полной искренностью думали о других и поэтому создавали ощущение абсолютной легкости в общении. Я – нет, помельче, но работаю над собой.